– Девушка, говорите, – услышала она, как сквозь вату, голос
кассирши, пришли в магазин с собакой, да еще очередь задерживаете!
Пока Лена шла к подъезду с пакетом еды, пока поднималась на
лифте, открывала дверь, она повторяла себе: «Прекрати, успокойся. Так можно
сойти с ума. Мало ли „скорых“ в Москве?»
Зои Генриховны дома не было. Пиня повел себя очень странно:
залаял, заскулил, забегал по квартире, то и дело останавливаясь на кухне,
возбужденно обнюхивая пол и протяжно воя. Он поднимал длинную морду вверх,
закрывал глаза, издавал утробные собачьи трели.
Лена решила, что пес так взвинчен после долгого общения с
пуделихой Кларой. Она зажарила яичницу для себя и для него, бросила в его миску
вдобавок к яичнице несколько кусков колбасы, потом опустила пакетик чая
«Липтон» в кружку с кипятком и позвонила на работу, секретарше Кате.
– Значит, так, – затараторила Катя, – твои билеты уже у
меня. Летишь ты в среду, в двадцать два тридцать, обратный билет с открытой
датой, но шеф сказал, у тебя не больше двух недель. Он тебя ждет сегодня для
разговора, напридумывал для тебя кучу дел в Нью-Йорке. Слушай, а ты где сегодня
ночевала? Ты сейчас вообще где? Я тебе вчера весь вечер звонила и сегодня
утром.
– Я у тети. – Лена с трудом вклинилась в Катин речевой
поток. У Кати была манера говорить без остановки и задавать вопросы не для
того, чтобы услышать ответ, а так, для разговора.
– Да, тебе тут девица какая-то звонила, с тоненьким
голосочком. Говорит, ей с тобой нужно срочно встретиться. Подожди, я, кажется,
записала, как ее зовут.
Было слышно, как Катя, прижав плечом трубку к уху, шарит в
бумагах на столе.
– Нет, не могу найти, – сообщила она наконец. – Вроде Валя,
откуда-то из Подмосковья, то ли Солнечногорск, то ли Лесногорск. В общем, я
сказала, чтобы она заехала к нам в редакцию.
– Спасибо, Катюша. Я буду через час.
* * *
«Скорая» выехала на Дмитровское шоссе. Коляна трясло как в
лихорадке. Ему приходилось драться не раз, крови он не боялся, но такая вот
зверская «мокруха» произошла на его глазах впервые. Кончили несчастную старуху,
которая просто подвернулась под руку. Теперь он, Колян, соучастник убийства при
отягчающих обстоятельствах.
У него перед глазами все стояло спокойное, даже
блаженно-отрешенное лицо Ржавого, когда он ногами дубасил мертвую уже старуху.
«Отморозки они. Надо с ними завязывать, – с тоской думал
Колян, – а как теперь завяжешь? Или они меня замочат, как старуху, или вместе
сядем».
«Скорая» направлялась к Долгопрудненскому кладбищу, где у
Ржавого были знакомые могильщики. За сравнительно небольшие деньги или за
несколько порций наркотиков они устраивали так называемые «начинки», или
двойные захоронения. В могилу, заранее приготовленную для законных похорон,
клали труп, который необходимо было спрятать, присыпали землей. Потом туда
сверху опускался гроб «законного» покойника – и все. Найти ничего нельзя было.
Милиция, конечно, знала о таких «начинках», но не станешь же вскрывать и раскапывать
все свежие могилы на кладбищах! Что скажут родственники покойных, когда прах их
близких будут тревожить в поисках «начинки»?
А нет трупа – нет убийства. Эта истина известна даже
школьнику. Могильщики молчали, никогда никого не закладывали, ибо опасались
сами стать «начинкой», к тому же дорожили легким нехлопотным заработком.
– Ну, что ты скис? – весело спросил Ржавый. – Привыкай,
фраерок, привыкай. Травки хочешь покурить?
Колян увидел, как Ржавый выстукивает на ладонь табак из
«беломорины», потом ловко забивает в пустую бумажную трубочку толченую сухую
траву.
– Не хочу, – буркнул Колян.
Ржавый щелкнул зажигалкой, затянулся.
Табак из «беломорины» он зачем-то ссыпал себе в карман
куртки.
– Ка-айф! – Лицо его сморщилось в какой-то блудливой
кошачьей гримасе.
– Эй, Ржавый, дай затянуться! – рявкнул через плечо Водила.
– Ты же за рулем! – изумился Колян, глядя, как Ржавый
передает Водиле папиросу.
Водила с удовольствием затянулся несколько раз, а Ржавый
потрепал Коляна по плечу и хихикнул:
– Ничего, быстрей доедем.
«Скорая» неслась по шоссе. Вдалеке на перекрестке мелькнул
зеленый огонек светофора, потом зажегся желтый, и Водила решил, что успеет
проскочить, не сбавляя скорости. Но в это время не спеша пересекал шоссе
огромный бензовоз.
Затянувшись в последний раз и отдав папиросу Ржавому, Водила
слегка посигналил. Но бензовоз все пер себе и пер. Шоссе было скользкое,
прошедший недавно дождь застыл тонкой корочкой льда.
Крик троих в «скорой» потонул в чудовищном грохоте и
пламени, от которого хором залаяли все окрестные собаки, а придорожные
ларечники повыскакивали из своих ларьков. Зарево было видно далеко вокруг, даже
сквозь сырой воздух первого ноябрьского дня.
Глава 9
Когда Лена после долгого разговора с главным редактором
вернулась к себе в кабинет, она застала там Гошу Галицына, который весело
болтал с незнакомой молоденькой девушкой, маленькой и кругленькой, как колобок.
У девушки были короткие льняные волосы, ярко-голубые чуть раскосые глаза,
вздернутый носик и здоровый румянец во всю щеку.
«Такое личико, – подумала Лена, – было бы находкой для
обложки какого-нибудь комсомольского журнала застойных времен».
– Здравствуйте, Елена Николаевна. – Было видно, что девушка
ужасно смущается. Она встала, и большая спортивная сумка упала с колен на пол.
– Я Валя Щербакова, я привезла ваши вещи. Я сейчас практику прохожу в
Лесногорской больнице. – Девушка густо покраснела и запнулась.
– Да вы садитесь, Валя, не стесняйтесь. – Сама Лена
продолжала стоять и спокойно глядеть на девушку.
– Вы правильно сделали, что сбежали, – горячо заговорила
Валя, – ребеночек у вас живой и здоровенький. Я сама прослушала его, пока вы
спали.
– Я знаю, – улыбнулась Лена, – и что ребенок живой знаю, и
что вы прослушали, тоже знаю.
– Так вы тогда уже не спали? – Валя вскинула светлые брови.
– Какая же вы умница, Елена Николаевна. Я ведь сразу поняла, что вы сбежали.
Только боялась поймают.
– А почему вы боялись, Валюта? – мягко спросила Лена.
– Ну как же! Вас ведь усыпили, чтоб привезти, я сразу
поняла, это насильно сделали. А главное, я же говорила: ребенок живой. Вот
поймали бы вас – и все. Не было бы ребеночка. Но до конца я все поняла, когда
вчера, то есть на следующую ночь, после вас, роженицу привезли. Врачей не было,
я сама роды приняла. Представляете, первый раз в жизни! Оксанка уже спала на
ходу, ну, медсестра, с которой мы дежурили. Она вообще-то акушерка, впрочем, не
важно. Так вот. Родился мальчик, здоровенький такой, хорошенький. Я как
представила, что такую же кроху могли загубить, – мне жутко стало. Потом
отнесла его в детскую палату, а там пусто. Он – единственный. Ни одного
младенца. Я и подумала – не так что-то в отделении.
