Парень поднялся и снова сел на подоконник. Теперь у него не
было никаких сомнений, что человек, пришедший к охраняемому объекту, опасности
не представляет. Это человек с фотографии, обозначенной кличкой Крот.
Лена открыла дверь. У нее были заплаканные глаза. Кротов
как-то неловко и официально пожал ей руку.
– Спасибо, Сергей Сергеевич, что приехали. Простите меня, я,
наверное, вас от семьи оторвала?
– Семьи у меня нет, и вы меня ни от чего не оторвали. Вы
совершенно правильно сделали, что позвонили.
– Может, вы есть хотите? – неожиданно спросила Лена.
– Спасибо, Елена Николаевна, есть я не хочу, а, вот чайку
попью с удовольствием.
Они прошли на кухню. Он подождал, пока она налила воду в
чайник, поставила его на огонь и села, и только тогда спросил:
– Когда вы в последний раз видели свою тетю?
– Вчера вечером я вернулась поздно. У тети Зои в комнате
было темно, я не сомневалась, что она спит. Теперь я знаю, ее уже не было. В
последний раз я видела ее вчера утром.
– Почему вы думаете, что вечером ее уже не было?
Лена объяснила и даже показала Кротову тетины сапоги и
пальто.
– Расскажите мне подробно, что вы делали вчера утром, –
попросил он.
Лена помнила все поминутно и, рассказывая, постаралась
ничего не упустить.
– Как вел себя пес, когда вы вошли в квартиру?
– Да, это единственное, о чем я забыла рассказать! –
спохватилась Лена. Пиня вел себя очень странно: скулил, выл, бегал по квартире,
будто в панике. Потом я поехала на работу, а поздно вечером, когда вернулась,
он был уже спокойный, но какой-то вялый…
– Елена Николаевна, почему вы вчера вернулись так поздно? –
спросил Кротов и тут же почувствовал, что краснеет.
«Ты совсем сбрендил, – подумал он, – тебе надо делом
заниматься, а ты ее уже ревнуешь, боишься, что она сейчас скажет: я провела
вечер с близким человеком…»
Лена молча выложила перед Кротовым три кассеты и сложенный
вчетверо листок бумаги. Он развернул листок, и брови его поползли вверх.
– Это привет из Лесногорска, – спокойно объяснила Лена. –
Картинку я нашла у себя дома, на письменном столе. Еще в четверг, убегая из
дома, я положила под половички, наружный и внутренний, по ампуле с йодом. Обе
ампулы были расколоты. Пятна подсохли, но запах остался.
Кротов отметил про себя, что к Лене домой надо будет
обязательно послать оперативную группу. Прежде чем слушать кассеты, он спросил:
– Сколько лет вашей тете?
– Шестьдесят восемь.
– Можете описать ее?
– Я могу фотографии показать, – пожала плечами Лена, –
правда, самые поздние – десятилетней давности.
– Фотографий пока не надо, просто расскажите, какая она –
маленькая, высокая?
– Высокая, метр семьдесят пять. Довольно полная, волосы
совершенно седые, короткие, глаза светло-карие, чуть зеленоватые… «Нет уже ни
глаз, ни волос», – печально подумал Кротов и сказал:
– Елена Николаевна, машина «скорой помощи» с номерным знаком
7440 МЮ вчера днем врезалась в бензовоз на Дмитровском шоссе. Все, кто был в
«скорой», погибли. Но, кроме троих мужчин, там была женщина
шестидесяти-шестидесяти пяти лет, рост около ста семидесяти сантиметров,
крупного телосложения. Она умерла примерно за час до катастрофы, от инфаркта.
– Я должна буду, наверное, опознать тетю Зою? – тихо
спросила Лена.
Кротов испугался – она страшно побледнела, даже губы стали
белыми. Но голос остался спокойным.
– Нет. Вы не сможете ее опознать. Взрыв был мощный, пламя
вспыхнуло сразу… Судебные медики установят личность по фотографиям, правда, на
это уйдет время. – Он осторожно погладил ее пальцы. – Елена Николаевна, это
может быть случайным совпадением. Пока ничего не ясно…
Он чувствовал, как ей сейчас плохо, и подумал:
«Лучше бы заплакала, стало бы легче».
Но она не заплакала, а ровным голосом произнесла:
– Нет, Сергей Сергеевич, все уже ясно. Они приехали сюда в
пятницу утром, вошли в квартиру. Тетя ждала грузчиков, хотела продать буфет,
поэтому сначала их появлению не удивилась. Но они стали спрашивать, где я, она
им не сказала. Они попытались ее заставить. От ужаса у нее случился инфаркт –
много ли надо человеку в ее возрасте? Они испугались и увезли ее… тело. На
каком шоссе, вы сказали, произошла катастрофа?
– На Дмитровском.
– Ну вот. Они ехали на Долгопрудненское кладбище. Вы же
знаете, как бандиты прячут убитых.
На Лену было тяжело смотреть. Кротов жалел, что рассказал ей
о катастрофе. Но, если она права – а она скорее всего права, так и было на
самом деле, – ей все равно придется узнать о гибели тети.
– Елена Николаевна, есть у вас еще кто-нибудь из родных,
кроме тети? спросил он, взяв в ладони обе ее руки. Пальцы были ледяными и никак
не согревались.
– Никого. Мама сорвалась со скалы на Эльбрусе, когда мне
было два года. Папа умер от рака три года назад. Кроме тети Зои, у меня никого
нет.
Кротов зажег огонь под остывающим чайником и вставил в
маленький Ленин диктофон первую кассету.
– Елена Николаевна, может, вы попробуете немного поспать? –
мягко спросил он, прежде чем пустить пленку.
Лена отрицательно замотала головой.
– Нет, Сергей Сергеевич, я лучше с вами посижу.
Пока слушали разговор с Валей Щербаковой, закипел чайник.
Кротов молча встал, взял две чашки из буфета, налил чаю Лене и себе.
– Может, вы покурить хотите? Я могу приоткрыть окно, –
шепотом, стараясь не заглушить голоса на пленке, сказала Лена.
Курить действительно хотелось. В кармане пиджака лежала
непочатая пачка «Честерфильда». Кротов подошел к приоткрытому окну и с
удовольствием затянулся.
Разговор с Валей кончился. Лена сама сменила кассету.
Зазвучал голос доктора Курочкина. Сначала Кротов слушал спокойно, но через
несколько минут резко нажал на «стоп».
– Откуда у Гоши Галицына пистолет? – с тревогой спросил он.
– Газовый, – слабо улыбнулась Лена – и не заряжен.
Немного успокоившись. Кротов стал слушать дальше.
«Завтра утром надо ехать к Курочкину, – думал он. – Эту
пленку никому показывать, конечно, нельзя. Но и терять эти показания нельзя, ни
в коем случае. Надо добиться, чтобы доктор повторил хотя бы часть сказанного
еще раз, составить протокол и сделать все как следует».
