– Да есть один маленький городишко в Московской области.
Только скоро эти изобретатели перестанут быть врачами, – успокоил ее Кротов.
* * *
В обеденный перерыв лаборантка Любочка побежала к маленькой
галантерее неподалеку от Петровки. По учреждению прошел слух, что в магазинчик
завезли итальянские лифчики из стопроцентного хлопка, всего по тридцать тысяч.
По дороге Любочка остановилась у телефона-автомата.
– У меня есть интересные новости для Андрея Ивановича, –
сказала она, набрав номер.
– В восемь тридцать. Где обычно, – ответили ей.
Любочка повесила трубку и галопом кинулась к галантерее.
* * *
Илья Тимофеевич Буряк тяжело поднял свое рыхлое тело из
кресла и протянул обе руки навстречу посетителю:
– Сергей Сергеевич! Какими судьбами? Рад вас видеть!
Наташенька, – крикнул он секретарше, – чайку нам организуй!
– Илья Тимофеевич, – Кротов дождался, пока удалится
длинноногая секретарша, явившаяся в ту же минуту с подносом, на котором
дымились две чашки чая, стояли блюдечко с нарезанным лимоном, сахарница и
открытая коробка шоколадных конфет:
– Илья Тимофеевич, у меня к вам очень личный, можно сказать,
конфиденциальный вопрос.
– Я весь внимание! Лимончик, пожалуйста, и конфетку
возьмите. Конфетки настоящие, швейцарские. Очень рекомендую. – Буряк
сосредоточенно разглядывал содержимое коробки, наконец выбрал конфету и,
положив ее в рот, сладко зажмурился.
– Нет, спасибо, – отказался Кротов, – я не люблю сладкого.
Дождавшись, пока Буряк насладится конфетой и тут же возьмет
следующую, Сергей продолжал:
– Дело в том, что очень близкий мне человек безнадежно
болен. Врачи уже опустили руки, но тут я случайно узнал, будто существует некий
препарат, который мог бы его… не то чтобы спасти, но дать шанс. Только препарат
этот очень сложно достать…
– Чем конкретно болен ваш близкий человек и как называется
препарат? Третья конфета исчезла за пухлой щекой Буряка.
– Я – профан в медицине, но, как я понял из объяснений
врачей, у моего близкого человека какое-то сложное расстройство эндокринной
системы. Как называется лекарство, я тоже не знаю, но производят его из плода и
плаценты, которые извлекают в середине беременности.
Благодушная физиономия Буряка на миг сделалась тяжелой и
напряженной. Пухлые пальцы, собиравшиеся взять еще конфетку, застыли над
коробкой.
– А помнится, вы недавно звонили мне по этому же вопросу. А
потом и начальник ваш, Николай Михайлович Казаков, тоже интересовался. Я же
сказал – и вам, и ему, что из плода и плаценты ничего не производят. Между
прочим, вы, Сергей Сергеевич, скромничаете, преуменьшаете свои познания в
медицине. Но это так, между прочим.
– Понимаете, Илья Тимофеевич, я теперь точно знаю, что препарат
есть, тон Кротова был мягок и доверителен, – и меня, поверьте, совершенно не
интересует, почему вы сказали, будто нет такого лекарства. Я прекрасно понимаю,
что производство его пока может держаться в строгом секрете, цена, должно быть,
огромная и так далее. Но, поймите, это – наша последняя надежда. Помогите,
пожалуйста!
– Ну, что ж, – после длинной паузы произнес Буряк, – есть
официально зарегистрированная фармацевтическая фирма в Москве, которая
занимается производством и продажей такого препарата.
– Это я знаю, – тяжело вздохнул Кротов, – но там космические
цены, они доступны только миллиардерам. Я хотел спросить вас… Поверьте, мне
просто больше не к кому обратиться. Наверняка кто-то занимается этим не совсем
официально и мог бы продать чудо-лекарство за реальную для меня цену.
– Сергей Сергеевич, – усмехнулся Буряк, – мы с вами
серьезные люди, немолодые уже. С таким же успехом вы могли бы попросить меня
достать вам какого-нибудь экстрасенса, колдуна ил бабку-травницу. Препарат, о
котором вы говори те, – именно из этого ряда. Действие его плохо изучено,
известно только, что он повышает мужскую потенцию и работоспособность, то есть
действует как обычное общеукрепляющее средство. Остальное, поверьте, легенды. В
моих силах организовать вашему больному обследование на самом высоком уровне,
показать его лучшим специалистам Москвы, собрать консилиум – но и только. Я
занимаюсь медициной, а не мистикой.
Буряк говорил очень убедительно. Возразить было нечего… Но
чем честнее он смотрел Кротову в глаза, тем глубже становилось убеждение
Сергея, что собеседник врет.
Собственно, ради этого вранья он и пришел к Буряку. Ему
нужно было убедиться окончательно, что толстяк напрямую связан с теми, кто
послал к Лене наемного убийцу. И он убедился окончательно. Оставалось сделать
последний, прямой выпад – для полной ясности.
– Илья Тимофеевич, – Кротов смотрел Буряку в глаза, и тот
отвел взгляд, покосился на коробку и быстрым движением взял еще одну конфету, –
я знаю, что такое лекарство производят в маленькой больнице в городе
Лесногорске. Я также знаю, что вы имеете к этому производству самое
непосредственное отношение, обеспечиваете прикрытие со стороны Министерства
здравоохранения и, вероятно, пользуете себя препаратом, который, естественно,
достается вам, как «крыше», бесплатно.
Лицо толстяка побагровело, он даже поперхнулся конфетой,
закашлялся, покрылся потом и наконец закричал:
– Бред! Наглая клевета! – Потом, глотнув чаю, он вытер лоб
маленьким платочком и произнес уже спокойно:
– Извините, Сергей Сергеевич, я отношусь к вам с уважением,
поверьте, и считаю вас серьезным человеком. Кто наплел вам всю эту ерунду?
– А никто, – улыбнулся Кротов, – сам догадался. Простите,
дорогой мой Илья Тимофеевич, я отнял у вас время. Мне, к сожалению, пора. Всего
доброго.
Из Минздрава он отправился на Петровку, взял в архиве дело
восьмилетней давности о подпольном абортарии, закрылся в кабинете и сварил себе
крепкий кофе.
Кротов знал, что в делах подобного рода почти всегда есть
«серый кардинал», душа и мозг всей организации, человек умный и скользкий, как
правило выходящий сухим из воды.
«Серым кардиналом» кооператива «Крокус» был некто Анатолий
Вейс, кандидат медицинских наук. Восемь лет назад его удалось даже вычислить,
но доказательств не хватило. Сейчас, просматривая материалы дела, Кротов понял,
что большую роль в «отмазке» Вейса сыграл тогда консультант Буряк.
Вот оно что: кооператив «Крокус» был задуман вовсе не ради
денег легкомысленных пациенток. Вероятно, основные доходы приносила ему
переработка живого сырья. Но восемь лет назад такое никому не пришло в голову.
