«Все это надо принести к выписке из роддома».
Никакой подписи. Твердый, четкий почерк.
* * *
Уже через четыре дня Лену с ребенком можно было забирать
домой. Кротов, очень торжественный, в светло-сером костюме, с букетом роз,
стоял в вестибюле роддома. Впервые в жизни в свои сорок лет подполковник
забирал из роддома жену с новорожденным ребенком…
Наконец вышла Лена, бледная, похудевшая. Рядом шла медсестра
с маленьким сверточком в розовых лентах. Отдав Лене цветы. Кротов осторожно и
неумело взял из рук сестры ребенка.
– Ну, кто так держит? Тоже мне, папаша! Это же тебе не
букет. – Сестра откинула кружевной треугольник, и Кротов увидел крошечное
розовое личико.
– Очень симпатичная девчонка, вылитый папа! – заметила
сестра.
Когда они подошли к машине, Лена взяла малышку у него из
рук.
– Подожди, я на секундочку. – Она побежала к воротам.
У ворот стояла высокая блондинка в черных джинсах и черной
кожаной куртке. Что-то в ней показалось Кротову знакомым. Он увидел, как Лена
расцеловалась с блондинкой, как та осторожно откинула пеленку и рассматривает
личико ребенка. О чем они разговаривали, он не слышал.
– Кто это? – спросил он, когда Лена вернулась к машине.
– А ты не догадываешься? Это Светлана.
– Ну, в общем, я догадался. Она столько всего накупила для
нашей девочки, надо бы деньги отдать, неудобно.
– Она не возьмет… Скажи мне, молодой папаша, как мы назовем
ребенка?
– Я об этом уже четыре дня думаю, – вздохнул Кротов, –
оказывается, это так трудно – выбрать имя. Вот мне, например, очень нравится
имя Елизавета…
– Угадал! – обрадовалась Лена. – Мне это имя тоже очень
нравится. Так маму мою звали. Послушай, как красиво звучит: Елизавета Сергеевна
Кротова!
Вечером к ним в гости пришел Гоша Галицын. Когда сели за
стол, он сказал:
– Помнишь, ты обещала рассказать мне о своем первом и самом
сильном нью-йоркском впечатлении? Давай, рассказывай!
– Когда мне было четырнадцать лет, – задумчиво произнесла
Лена, – я зачитывалась повестью Селенджера «Над пропастью во ржи». Там есть
эпизод, как герой сидит у пруда в Центральном парке и думает, куда деваются на
зиму утки. Пруд ведь замерзает, а у них подрезаны крылья. Так вот, моим самым
сильным впечатлением был этот пруд у южного входа в Центральный парк, и эти
утки… Мне тоже, как Холдену Колфилду, никто не мог ответить, куда они деваются
на зиму.
– И это все?! – У Гоши в голосе звучало разочарование.
– Разве этого мало? – спросил Кротов.
Эпилог
Середина мая была очень жаркой. Столбик термометра днем
поднимался до тридцати пяти градусов. Москва плавилась в лучах ослепительного
солнца, на небе не было ни облачка. Такая жара в мае случается раз в двести
лет, не чаще.
Под старыми широкими дубами сада «Эрмитаж» было хоть немного
прохладней. Там и сидела Лена Полянская в тонком шелковом платье, в темных
очках, с книжкой на коленях. Маленькая Лиза уютно посапывала в коляске. Рядом
лежал Пиня с высунутым до земли языком. Лена должна была выбрать какой-нибудь
рассказ модного английского писателя Кевина Лаудстера для сентябрьского номера
журнала «Смарт». Сейчас она размышляла, взяться ли за перевод самой или отдать
кому-нибудь из переводчиков. Было воскресенье. Сергею Кротову пришлось заехать
– на работу часа на два, не больше. К часу дня он рассчитывал освободиться и
сразу отправиться со своим семейством на пляж в Серебряный Бор. Поэтому он
оставил Лену с малышкой в саду «Эрмитаж», напротив Петровки,38.
Лена не видела, как у входа в сквер остановился
черный."Сааб" и из него вылез невысокий лысоватый господин в белых
льняных брюках и голубой рубашке. Сказав несколько слов громиле-шоферу,
господин направился по дорожке сквера к скамейке, на которой сидела Лена.
Проснулась и заплакала Лиза. Лена взяла ее на руки.
Лысоватый господин присел на край лавочки и произнес:
– Какой красивый ребенок!
– Спасибо, – вежливо улыбнулась Лена.
– Надо же, – продолжал незнакомец, – нет еще и трех месяцев,
а уже такое умное личико. Здравствуйте, Елена Николаевна. Вы отлично выглядите
– похудели, помолодели.
– Что, простите? – Лена удивленно всматривалась в совершенно
незнакомое лицо.
– Не пытайтесь меня узнать. Мы с вами никогда прежде не
встречались. Лысоватый господин достал сигарету, закурил, сделал глубокую
затяжку и зажмурился. – Вам большой привет от Светланы.
– Спасибо. Как у нее дела?
– Неплохо, совсем неплохо. После ваших совместных
приключений в Нью-Йорке она получила повышение. Вас, между прочим, тоже
следовало бы как-нибудь наградить за мужество и смекалку. Но вы, к сожалению,
работаете не в моем департаменте. Да, забыл представиться. Андрей Иванович, –
он протянул руку, и Лена машинально пожала твердую, сухую ладонь.
– Очень приятно…
– Я владею крупной фармацевтической фирмой. Хочу предложить
вам определенного рода сотрудничество.
– Я не имею отношения к фармацевтике! – Лена встала и,
уложив Лизу в коляску, шагнула в сторону выхода. – Простите, мне пора.
– Постойте, Елена Николаевна! Мы даже не начали разговор.
– А стоит ли? – пожала плечами Лена.
– Уверен, что стоит.
– Я должна вам сказать «спасибо» за то, что вы поручили
Светлане меня охранять? Ну что ж, большое спасибо. Теперь, как я понимаю,
пришло время расплатиться за это?
– Ох, Елена Николаевна, зачем вы все так огрубляете? Вы же
тонкий, умный человек. Да, я помог выжить вам и вашей чудесной девочке. Но вы
тоже помогли мне.
– В таком случае мы квиты.
– Да. Мы квиты. Поэтому теперь можем говорить как равные.
Если хотите, как партнеры.
– А если я не хочу? Если не хочу говорить с вами как с
партнером? Какое может быть партнерство? Вы работаете в ФСБ, занимаетесь
производством эликсира молодости из живого сырья. Когда-то этим поддерживали
жизнь в немощных старцах из аппарата ЦК, омолаживали их жен, любовниц, не знаю,
кого там еще. Препарата требовалось мало – только для избранных, для узкого
круга элиты. И ведомство ваше называлось по-другому, менее красиво и более
конкретно. А теперь эликсир молодости стал товаром и выходит из-под вашего
контроля.
