Охотник достал их последнюю лепешку из толченых корней и аккуратно разломил пополам. Половину он протянул Кадии. Хотя девушка умирала от голода (ощутив это особенно остро при виде своей скудной доли), она не сразу впилась зубами в твердый как камень край, а продолжала вертеть кусок лепешки в пальцах.
— Джеган, расскажи мне про Исчезнувших. Да, я знаю все, что записано в наших летописях в Цитадели, — я долго рылась в них перед тем, как мы отправились в путь. Знаю, что некогда весь этот край был огромным озером, даже, может быть, морским заливом, и что в нем были острова, где жили иные люди — не оддлинги и не мои соплеменники. Легенда гласит, что они обладали силами, нам неизвестными, и очень долго жили в полном покое. Далее говорится, что вспыхнула великая война и грозное оружие, какое нам и не грезилось, было пущено в ход обеими сторонами… Впрочем, возможно, среди того, что Орогастус употребил против нас, были и эти носители смерти. Война поразила самую природу этого края, и вода ушла, а города были покинуты. Но куда они отправились, эти Исчезнувшие? Не могли ведь они все погибнуть в аду, который сами создали? И кто они были? Помнишь, Джеган, когда мы в первый раз пришли сюда, то следовали указующей руке статуи, очищенной от облепившей ее грязи. Ты знал имя того, кого изображала эта статуя, — Лама-рил. Скажи мне, охотник, кем был этот Лама-рил?
Кадия не знала, почему она вдруг задала такой вопрос, когда у нее в голове теснилось множество других. Может, ей следовало спросить про того, кто, скрытый под покрывалом, разговаривал с ней тогда? А не был ли он, поразила ее внезапная мысль, одним из Исчезнувших, подобно Бине решившим остаться?
Кадия напрягла память, и ей вдруг показалось, что та встреча была словно бы иллюзорной — в ней отсутствовала ясная определенность ее встречи с Великой Волшебницей. В недоумении она невольно задала еще вопрос.
— Меченосица, — произнес ее спутник почтительно, — никто из моего племени не приближался к этому месту. Никто не смел нарушить связывающую нас клятву.
— Но тебя она более не связывает, Джеган. Талисман освободил тебя от нее, — девушка вспомнила разрешающие слова, вдруг вырвавшиеся у нее, когда она увидела, в какое отчаяние он впал, сочтя себя клятвопреступником. И она повторила их: — Сними бремя со своей души.
Он некоторое время пристально смотрел на трубку со светляками, точно видел там нечто, как видит ведунья в чаше с водой. Потом сказал:
— Ты спросила про Ламарила. Да, у моего племени тоже есть сказания, но очень старые и теперь во многом непонятные. Он был воин, Хранитель, Щит против Тьмы. Говорят, в конце он вступил в единоборство с одним из самых могучих служителей Зла, победил его во имя Света, но потом умер. А еще он был покровителем моего племени, и после его кончины мы воздали ему все почести, какие могли…
Он помолчал.
— Пророчица, Исчезнувшие создали нас. Мы были подобны тем, кто все еще бродит по болотам без разума, не помня вчерашний день, не думая о завтрашнем. С помощью Исчезнувших мы стали истинными людьми. Их познания о жизненной силе, о тайнах жизни были необъятными, и они умели делать такое, что теперь кажется сказкой. Своей властью они создали нас из низших тварей, и мы свято храним память о них. Но источники их могущества они нам не открыли, ибо мы были как дети, которым не позволяют играть наточенным кинжалом. Когда Тьма начала угрожать им, те, что подняли нас из болотной трясины, взяли с нас нерушимую клятву, что мы не станем разыскивать то, что они скрыли покровом тайны, а затем велели нам хорошенько спрятаться, чтобы Зло нас не настигло.
— Но какие они были? — спросила Кадия больше у себя самой, чем у Джегана. — Я видела их статуи, несущие стражу на лестнице. Я видела статую Ламарила. В чем-то они похожи на нас, людей, а в чем-то совсем другие.
— В сказаниях, передающихся от Говорящих Говорящим, ни разу не упоминается о том, чем они были прежде — до того, как подняли нас из болотного ила. Не думаю, чтобы они были в родстве с тобой и твоим народом, Пророчица. Ну, а погибли они все в войне с Тьмою… Нет. Говорят, некоторые уцелели и удалились куда-то — может быть, туда, откуда явились к нам.
— А эта Тьма? О, я знаю, что так мой народ называет великое Зло, какое на нас обрушил Орогастус, но откуда взялось оно?
— Пророчица, есть тайны в сердцах твоих соплеменников и оддлингов, быть может, во всем живом, нам не дано многого знать. Исчезнувшие не все служили Свету. Наверное, у них были свои волтрики, свои орогастусы. Во всяком случае, в сказаниях о той войне есть такие намеки… Но название их Зла до нас не дошло. Тогда же, когда ниссомы и уйзгу были подняты Светом, преображены в мыслящие создания, полные жизни и надежды, тогда же, гласят сказания, были созданы скритеки, чтобы помогать Злу, которые затем, оставшись без хозяев, стали бичом нашего края.
— Но был же тот, кто говорил со мной… хотя ясно я говорящего не разглядела. — Кадия теперь осмелилась задать более важный вопрос: — Я слышала, что во всех живущих есть сущность, высвобождающаяся со смертью тела. Не такую ли сущность я встретила здесь? Или из Хранителей не только Бина осталась в этом краю? Джеган, мне надо это узнать!
Она с сожалением подумала о времени, растраченном понапрасну. Харамис всегда сидела над старинными книгами и летописями Цитадели, но с нежного детства Кадии все это докучало. Стремление действовать брало верх: даже теперь, когда она принялась за лепешку, ее снедало нетерпение. Она думала про сад — он был совсем рядом. Там ведь полно съестного, и плоды, конечно, куда вкуснее этой золы, хрустящей у нее на зубах.
Оддлинг ничего не ответил. Кадия сама знала, чем следует заняться: утром необходимо отправиться на поиски того, что важнее пищи. В изуродованных временем развалинах ниссомы и уйзгу нашли столько интересных неведомых вещей. Так что же найдет она тут, где поиски были запрещены?
Проглотив последнюю крошку, девушка протянула руку к трубке со светляками.
— Разреши мне взять ее на время, охотник. Хочу посмотреть, какое убежище мы выбрали для ночлега.
Он кивнул, но не последовал за ней, когда она направилась с трубкой к ближайшей стене. Да, она не ошиблась, несмотря на полутьму, — что-то тут есть. И она поднесла трубку к каменной поверхности стены.
Изображения! Почти одни цветы. Но между ними кое-где виднелись какие-то фантастические существа — настолько стертые временем, что их трудно было различить. Удивительная картина! Точно она смотрит из окна в сад под колоннадой. Цветки и плоды на одной ветке, а в воздухе над ними — летающие существа, чуть более яркие, чем в жизни, — они словно выпрыгивали из стены даже в слабом сиянии светляков.
Медленно двигаясь вдоль стены, Кадия различала все новые и новые рисунки, которые заслуживали более подробного изучения, но, кроме летунов, изображений живых существ не было. Работавший здесь художник или художники не оставили ни собственных портретов, ни портретов тех, кто поручил им расписать стены.
Кадия дошла до угла и повернулась ко второй стене. Ближе к середине цветы сменились линиями — завитками и зигзагами. Письмена? Пожалуй. Но она не понимала их. Она провела кончиком пальца по линиям, будто прикосновение к ним могло раскрыть их тайну.
