Политическую обстановку в стране и отношение к ней простого народа, в массе своей бывших крестьян в солдатской форме, рядовых рабочих и обывателей, передают следующие строки из воспоминаний П.А. Половцова: «Помню при посещении Гатчины забавный анекдот. Накануне происходила какая-то манифестация, и в одной из артиллерийских казарм в разных углах валялись плакаты. Затем один с надписью: «да здравствует Интернационал», я спросил близ стоявшего солдатика, что эти слова значат, он смутился и заявил, что не знает, но что “депутат”, бравый унтер из батарейного комитета, может объяснить, а сей последний действительно быстро объяснил, что интернационал значит интересы нации. Я удовлетворился, вспомнив, что еще солдаты декабристы думали, что Конституция — жена Константина Павловича. Традицию солдатской изобретательности нужно уважать» [497].
В октябре 1917 г. реальная власть быстро перетекала из Зимнего дворца в Смольный, к Петроградскому совету, который с 25 сентября возглавляли большевики. Демократия была дискредитирована как характером сложившейся власти, так и ее неспособностью создать четко работающий механизм государственного управления. Непосредственное «народоправие», или народное правление, оказалось утопией. Повсеместное внедрение самоуправления на местах привело общество в состояние хаоса. Хозяйственная разруха и ожесточение политической борьбы укоротили срок деятельности Временного правительства. Все сопротивление большевикам в смене режима свелось, по большому счету, в эти кризисные дни только к обороне Зимнего дворца.
Большинство же “доброжелателей” в лице либеральной и монархической оппозиции Временному правительству заняли выжидательную тактику, надеясь на этот раз, что большевики, свергнув Керенского и взяв власть, скоро ее сами потеряют и все плоды достанутся тем, кто мудро не лез в драку. Однако многие политические лидеры в этой стратегии «перехитрили самих себя», т. к. все случилось иначе, и мир в России перевернулся очередной раз «с ног на голову».
Эпилог
История порой задает своеобразные загадки, например, с магией имен. Династия Романовых началась в 1613 г., как мы отмечали выше, с царя Михаила, его преемником был сын Алексей Михайлович (Тишайший). В течение трех столетий царствования самодержцев эти два имени больше не встречались на Российском престоле. В мятежных событиях 1917 г. заговорщики стремились сделать Михаила Александровича регентом при несовершеннолетнем племяннике цесаревиче Алексее Николаевиче, который бы позднее взошел на трон. Таким образом, с Михаила и Алексея мог быть открыт новый цикл конституционной монархии под скипетром Романовых, но по роковым обстоятельствам это не случилось. Подтвердилось неписаное, но не один раз подтвержденное в реальной жизни правило: история повторяется дважды… второй раз в виде фарса.
В известной книге американского писателя Роберта Мэсси «Николай и Александра» имеются любопытные строки: «Отречение Николая и Алексея сделало царем великого князя Михаила. В народе существовало старинное поверье: когда на трон взойдет Михаил, Россия достигнет своей многовековой цели — присоединит Константинополь. Со времен первого Романова, основателя династии, до сих пор не было царя по имени Михаил. Теперь младший брат Николая II становится Михаилом II. Были и другие благоприятные предзнаменования. Великобритания и Франция, прежде постоянно блокировавшие продвижение России на юг, сейчас стали ее союзниками и в этом вопросе. Константинополь был обещан России как награда в победоносной войне. Если бы Михаил взошел на трон, а союзные армии выиграли войну, создались бы необходимые предпосылки для того, чтобы народное поверье стало действительностью» [498].
Дворцовый комендант генерал-майор В.Н. Воейков в воспоминаниях делает прозрачный намек на участие в разжигании революционной ситуации в Петрограде английского посла Бьюкенена, а также высказывает предположение: «Возможно, что благодарность русских революционеров должна была быть также направлена и по другому адресу. В апреле 1917 года известный американский банкир Яков Шифф публично заявил, что русская революция удалась благодаря его финансовой поддержке. Его заявлению можно поверить, так как, по словам Бразоля, он еще в 1905 г. тратил большие деньги на революционную пропаганду среди интернированных в Японии русских военнопленных» [499].
Прошло девяносто пять лет после гибели царской семьи и ряда представителей династии Романовых. Сегодня Россия вновь на рубеже «перелома» истории и многие «легендарные» события революций и гражданской войны всеми нами переосмысливаются с точки зрения реалий и объективности. Невольно задаешься вопросом: почему все именно так произошло и могло ли быть по-другому?
В течение всей истории советского общества образ последнего императора Российского, как правило, преподносился нам в тенденциозном и негативном свете, как образ Николая Кровавого — врага жестокого и коварного. Документы свидетельствуют, что в самодержце, как и в любом смертном, были и положительные, и отрицательные стороны. Однако ему не откажешь в проявлении воли, благоразумия и искреннего патриотизма. Каждый из читателей, соприкоснувшийся с этими драматическими страницами истории России, видит прежде всего то, что ему импонирует, что он желает увидеть. Мы же старались показать события с полярных граней происходящего, с позиций противоборствующих лагерей, показать восприятие этих событий через призму отдельных представителей Императорской фамилии и, самое главное, изложить все максимально языком фактов, архивных документов и свидетельств очевидцев.
Грозные события Февральской революции, как мы видели, Николай II встретил при неблагоприятных обстоятельствах раздора Императорского Дома, фактически в политической изоляции и надломленном духовном состоянии, среди всеобщего нарастающего мятежа и надвигающейся разрухи. Все жаждали обновления, но каждый представлял это обновление на свой лад. После отречения царя, а фактически его низложения, бывшие недавние венценосные кумиры стали политическими заложниками новой власти. Но тень более чем 300-летней династии Романовых продолжала тревожить и Временное правительство, и Петросовет. Схватка за власть продолжалась и после свержения самодержавия уже между новыми политическими силами, а проблемы кризиса и разрухи в стране все более усугублялись.
Обвинения Николая II во всех грехах после его устранения с течением времени становились все менее состоятельными, так как в государстве при новых правителях не становилось (мягко говоря) лучше. Вспоминаются доводы императора при отречении от престола относительно «правительства доверия» и его состава, которые он приводил генералу-заговорщику Н.В. Рузскому и которые позднее были опубликованы в интервью генерала журналистам: «Основная мысль Государя была, что он для себя в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя не вправе передать все дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред родине, а завтра умоют руки, “подав с кабинетом в отставку…”. Государь перебирал с необыкновенной ясностью взгляды всех лиц, которые могли бы управлять Россией в ближайшие времена в качестве ответственных перед палатами министров, и высказывал свое убеждение, что общественные деятели, которые, несомненно, составят первый же кабинет, — все люди совершенно неопытные в деле управления и, получив бремя власти, не сумеют справиться со своей задачей» [500]. Прогноз Николая II оказался верным.
