И до сих пор, когда в семье вспоминали этот эпизод, непременно с возмущением повторяли:
— Подумать только, ей даже в голову не пришло, что надо было позвонить нам и предупредить, мол, ухожу на целый день. И телефон этой приятельницы нам оставить. Мы так волновались! А она об этом и не подумала. Просто поразительная безответственность! Взрослый же человек, должна была понимать, что если мы не дозвонимся…
И так далее. Артем плохо представлял себе, как люди жили в ту эпоху. Вернее, почти совсем никак не представлял. Да особо и не интересовался, до тех пор, пока не сообразил, что никакие маркетинговые стратегии не будут работать, если не понимать, как мыслит и чувствует целевая аудитория. Мама и отец — не глупые, нет. Они просто другие. Они выросли в другое время. И с ними не получается контактировать и взаимодействовать так же, как он контактирует со своими ровесниками.
Этот проект с погружением в 1970-е годы может оказаться очень полезным, очень! Он прошел собеседование, его пригласили на второй отборочный тур, завтра утром он уезжает. И ехать оказалось не так уж далеко, всего 8 часов на поезде. Одним словом, жизнь прекрасна!
* * *
Люди в мой проект попадали самыми разными путями. Кто-то откликался на объявление на сайте, кого-то рекомендовали по знакомству, как, например, переводчиков и психолога. Задачей кадрового агентства, привлеченного Андреем Сорокопятом, было проверить чистоту кандидата, то есть отсутствие криминальной вовлеченности и тяжелых зависимостей или патологий. У агентства для этого были все возможности.
Я боялся, что заявок будет слишком много и мне придется потратить уйму времени на беседы с каждым желающим занять вакансию, но беспокойство мое оказалось напрасным. То есть заявок действительно оказалось немало, но значительная часть отсеивалась при первом же рассмотрении. Поработать летом в течение месяца за хорошую оплату выразили готовность двенадцать поваров, но десять из них оказались либо совсем молодыми, не имеющими ни малейшего представления о продуктах и кухне интересующего меня периода, либо женщинами, любящими готовить и хорошо освоившими домашнюю кулинарию, но не знающими специфики общественного питания. Из оставшихся двух одного отвергли по заключению кадрового агентства: повар опытный, со стажем, в прошлом — шеф-повар популярного ресторана, одна беда — сильно пьющий. Вот и осталась только Надежда Павловна.
Примерно то же самое получилось и с культурологами, причем среди тех, кто подал заявки, больше половины оказались мошенниками, никогда культурологией не занимавшимися. Вероятно, эти люди решили, что в любой научной специальности, где в названии присутствует слово «культура», можно выдать себя за специалиста, будучи полным профаном. Вот техника или, допустим, физика — это да, тут просто так не прокатит, а культура — что? Знай себе болтай да денежку получай. В итоге, разобравшись, кто в каком периоде лучше ориентируется, мы остановились на даме-профессоре, авторе нескольких монографий по культуре и быту периода «советского застоя». Галия Асхатовна, коренная петербурженка, попросила, если возможно, называть ее Галиной Александровной.
— Я ни в коем случае не стесняюсь своего имени, напротив, но я неоднократно сталкивалась с тем, что за моей спиной говорили: «Как эта старуха-нацменка может разбираться в русской культуре?» Причем говорили не только студенты, но и мои коллеги. Студенты — ладно, они дети еще, они самоуверенные максималисты, для них любое нерусское имя ассоциируется с понятием «понаехавшие», но то, что эту мерзость повторяют и взрослые, вынуждает меня быть довольно осторожной. Насколько я понимаю, в вашем проекте нет сложившегося коллектива?
— Нет, — признался я. — Сложившимся можно считать только наш тандем с Назаром Захаровичем. Все остальные люди для нас новые.
— Стало быть, вы не можете быть уверены в их толерантности и воспитанности, — заключила Галия Асхатовна. — Поэтому давайте не будем рисковать. Тем более в советское время царила атмосфера интернациональной дружбы. Не надо давать повода ее нарушить.
Последним в списке наших дел перед отъездом стояло утверждение кандидатуры врача. Сам отъезд был назначен на раннее утро, Назар предложил ехать на его машине и обещал, что дорога не займет больше 8 часов даже с учетом остановок для того, чтобы поесть, немного подышать и размяться. До врачей дело дошло вечером накануне отъезда, когда мы оба уже изрядно устали. Соблазн отложить решение вопроса до возвращения из поездки был очень силен, ведь для трехдневного отбора медик нам не понадобится, а потом будет целый месяц, в течение которого можно спокойно и без спешки доделать все необходимое. Я готов был сдаться и идти в отель отдыхать, но Назар проявил настойчивость:
— Мы же людей не вызывали, решили, что выберем так, заочно, по анкетам. Давай быстро посмотрим, что наши кадровики нам насоветовали, определимся и отправимся, как у нас говорят, на свободу с чистой совестью. Да и немного их, медиков-то, никто особо не рвется ехать на целый месяц не пойми куда. Я материалы предварительно просмотрел, с кадровым агентством переговорил, пометочки все сделал, так что мы быстро управимся.
Я вздохнул и согласился. Назар разложил на столе содержимое папки с надписью «врачи». Материалы на каждого кандидата собраны в отдельный файл, и через прозрачный пластик мне видны были разноцветные подчеркивания и пометки на полях.
— Вот эти, — Назар отложил в сторону несколько файлов, — студенты-медики, закончили третий, четвертый, пятый курсы, хотят летом подработать. Но о том, как ставили диагнозы и чем лечили в семидесятые, не имеют ни малейшего представления.
Во вторую стопку легли данные о тех, кто в семидесятых годах, сорок лет тому назад, был опытным терапевтом со стажем и хорошо знал существовавшие на тот момент протоколы. Идеальные кандидаты, но… Сегодня они были старше нас с Назаром, то есть уже в том возрасте, когда им самим в любой момент может потребоваться медицинская помощь.
— Остаются всего трое, — констатировал Назар. — Точнее, двое и один.
— Как это понимать?
— Двое подали заявки через сайт, а один пришел напрямую к твоему юристу и попросился на прием к кому-нибудь из руководства.
— Однако! — удивился я. — Как же он нашел Андрея?
— Ничего мудреного, — хмыкнул Назар. — На сайте указано название юридического лица, организующего проект, и адрес можно узнать, и какая фирма готовила документы, и кто учредитель. Вы же с Сорокопятом оба учредители, вот этот доктор к нему и пришел.
— Ясно. И чего он хотел?
— Хотел попасть в проект. Очень просился. В семидесятые он еще не работал, молодой, но клялся и божился, что все протоколы изучит и подготовится как следует. Видно, какие-то сложные у него обстоятельства и очень ему нужно уехать.
— Скрыться? Спрятаться?
Я недовольно поморщился. Только беглых правонарушителей мне не хватало!
— Нет-нет, — Назар отрицательно покачал головой, — с этим все в порядке, кадровики проверили. Этот доктор до недавнего времени работал в одной из больниц в Подмосковье, коллеги о нем хорошо отзываются, но с начальством разругался насмерть. Видишь ли, Дик, у нас в стране идет реформа здравоохранения, все сложно… В общем, не буду парить тебе мозг, но этой реформой недовольны все: и пациенты, и сами врачи.
