Преподобный Сергий отличался от остальной братии, как орел отличается от прочих птиц. Те поступки, которые для него были естественны, братия часто не понимала. В один из первых годов монастырской жизни случился в монастыре голод: не было даже хлеба. У одного монаха сохранились заплесневевшие корки хлеба; он складывал их в решето. Преподобному Сергию было открыто, что у того монаха есть «гнилой хлеб», и он вознамерился попросить его. Однако преподобный не желал получить даром даже заплесневевшие корки. Зная, что тот монах давно желает починить крыльцо возле своей кельи, Сергий подумал, что хлеб может стать платой за починку крыльца. Взял топор и пришел к брату как простой плотник. К тому времени преподобного Сергия считали игуменом. Но этот игумен, как Сам Спаситель, был готов служить своей братии. Брат изумился, но согласился на сделку и указал игумену, что именно хотел бы исправить. Тогда преподобный Сергий взял топор и довольно искусно починил крыльцо. Брат, как было обещано, вынес решето заплесневелых корок преподобному, но тот не сразу приступил к еде. Он подождал, когда наступит обычное для трапезы время и только тогда, совершив молитву, с благодарностью Богу принялся вкушать заработанный хлеб. По преданию, после благословения трапезы и во время вкушения вокруг преподобного Сергия курился светлый дымок, как от ладана. Наутро к воротам обители подъехала подвода с дарами от одного боярина, почитателя Сергия.
Другой случай произошел уже во время расцвета монастыря. Преподобный Сергий отличался крайней неприхотливостью в одежде. Он сам чинил свою рясу, сам пришивал заплаты. В конце концов ряса стала похожа на лохмотья.
В то время слава о преподобном Сергии распространилась уже по всей Руси. Повидать его желали и бояре, и простой люд. Слава человеческая строила для него пышные палаты, а сам преподобный по-прежнему огородничал, плотничал и носил воду.
Случилось так, что в одно время и независимо друг от друга преподобного пожелали повидать знатный боярин и крестьянин. Крестьянин пришел прежде и увидел преподобного в огороде. Сергий был уже пожилым. Крестьянин принял его за простого монаха, за ровню себе. Преподобный Сергий не стал разубеждать крестьянина, и на его вопрос, где же великий и славный игумен, пообещал показать его и велел следовать за собою. Едва вошли в трапезную, как доложили о прибытии князя. Князь, духовное чадо преподобного, приветствовал своего авву земным поклоном. И крестьянин узнал, как выглядит игумен Сергий. Гостям была предложена трапеза. Ведь преподобный Сергий заботился о каждом, приходящем в его обитель. И каждый находил там пищу, мудрое слово и отдых.
Троице-Сергиева лавра. Фото В. Лопатина
Трудолюбие игумена Радонежского было поистине Божественным. Кажется, не было такого ремесла в монастырском обиходе, которым не владел бы преподобный Сергий. Он был плотником и столяром, умел чинить и даже сшить рясу, испечь хлеб, обработать и засеять землю. Он не гнушался и самыми тяжелыми послушаниями. Одним из его любимых занятий было носить воду.
Существует предание и о колодце преподобного Сергия. Место, где он расположен, находится теперь за территорией монастыря. Летопись обители говорит, что этот источник вызван из земли молитвой преподобного Сергия. Как древние пустынники носили воду издалека, так и преподобный Сергий каждое утро с ведром спускался под гору, к источнику. Однако носить воду из-под горы было трудно и хлопотно для всей братии, которой уже было довольно много. Пришлось искать источник на территории обители, и он был найден. Но преподобный Сергий все равно каждое утро брал ведро и проделывал прежний путь, дабы вода не доставалась без труда. Святые, как никто другой, ощущают сладость трудолюбия.
12. Исход преподобного Макария Желтоводского
Святые даже в младенчестве удивляют своими дарами. Эта улыбка Бога, проявленная в младенце, изумляет и радует сердца верующих, оживляет их и побуждает к молитве. Если бы не было этих чудесных рассказов, записанных летописцами, радость о святых была бы неполной. Порой эти рассказы внушают страх, даже некоторое недоверие. Святой наполнен Божией силой, как чаша водою. Христос незримо присутствует рядом со своими избранниками. Человек, обращаясь к святому, обращается к Богу.
Святитель Николай Мирликийский простоял три часа — все время, пока совершался обряд крещения, — в купели. Но ведь он был еще в том возрасте, когда ноги почти не держат нежное младенческое тельце. Как и святитель Николай, преподобный Сергий Радонежский не вкушал материнского молока в среду и пятницу, в дни воспоминаний о предательстве Христа Иудой и о распятии Господа. Младенец чувствовал, как вся природа вокруг будто засыпала, будто рыдала незримыми слезами. Ведь во время распятия Господа задрожала земля, померкло солнце и звезды сошли с небес. Вся вселенная рыдала о неслыханном злодеянии, оплакивая Господа. И, чувствуя эту скорбь, младенец отказывался от привычной пищи.
Преподобный Макарий Желтоводский и Унженский в детстве плакал при звуках колокольного звона. Он просился в церковь. Ведь церковь — убежище от земных скорбей, место беседы от сердца к сердцу, преддверие Отечества Небесного, которое есть истинная родина. Родители Макария, Иоанн и Мария, были благочестивыми людьми. Они через некоторое время заметили, что между звоном церковного колокола и плачем младенца существует связь. «Если бы младенец наш перестал плакать, — думали они, — то мы всегда носили бы его в церковь». Так и сделали. Как только зазвонили к обедне, родители взяли младенца и принесли в церковь. Дитя сразу же перестало плакать. Младенец как будто подсказывал родителям, какое воспитание и поприще выбрать для него. Когда Макарий подрос, его отдали для обучения чтению и письму. Мальчик оказался способным и трудолюбивым. Больше всего он любил церковное пение и чтение, и никогда не упускал возможности быть в храме. Макарий хотел стать монахом.
Желание монашества, пронизывающее жития святых, трудно понять и объяснить современному человеку. Ведь жизнь подвижников была намного сложнее и вместе с тем проще. В ней было меньше условностей и неопределенности. Монашество было гармоничным преодолением бытовой неустроенности и разницы в социальном положении. Это был выход за пределы жесткого общественного строя к жесткой же, но свободе, к будущей жизни в вечности. «Духовный человек может испытывать всех, а его никто не может испытывать», — говорит апостол Павел в одном из своих Посланий. Отношение к монахам — как на Западе, так и на Руси — было неоднозначным. Монахи-старцы почитались как святые. К ним за советом нескончаемым потоком шли люди со всей Руси. И вместе с тем не было людей, над которыми бы столько смеялись, как над монахами. Потому что сам образ их жизни непонятен сознанию обычного человека. Апостол Павел, предвосхищая это отношение к ученикам Христовым, говорит, что он был для мира как отребье. И все же великое множество лучших людей во все времена стремились принять монашество.
