В итоге произведенного обследования определены повреждения подводной части корпуса т/х „Горнозаводск“, их характер и размеры, вероятные причины и давность возникновения, а также проверена достоверность повреждений, установленных актом водолазного осмотра от 25 декабря 1952 года.
Актом водолазного осмотра подводной части корпуса т/х „Горнозаводск“ от 25 декабря 1952 года устанавливаются следующие повреждения:
1. Отсутствие окраски отдельных участков, наличие вмятин и потертости до металлического блеска бортового киля правого и левого бортов.
2. Наличие потертости листов обшивки килевого пояса в районе 23–70 шпангоутов до металлического блеска.
3. Наличие зачищенных до металлического блеска заклепочных головок под левым бортовым килем в районе 70–73 шпангоутов.
Исходя из характера этих повреждений, актом водолазного осмотра фиксируется предположение, что они возникли в результате трения металла о металл, то есть соприкосновения корпуса т/х „Горнозаводск“ с другим металлическим предметом. Указанный акт водолазного осмотра составлен на основании докладных семи водолазных специалистов, производивших обследование подводной части корпуса т/х „Горнозаводск“.
Докладные водолазных специалистов отмечают, что в период обследования подводной части корпуса т/х „Горнозаводск“ носовая часть днища между бортовым килями была забита плавающим льдом, что делало невозможным полное обследование подводной части корпуса, а плохие условия видимости затрудняли производство качественного осмотра доступных частей т/х „Горнозаводск“.
К январю 1953 года повреждения, зафиксированные актом водолазного осмотра от 25 декабря 1952 года, подтверждены только в части наличия вмятин и разрывов бортовых килей. Отсутствие окраски имеет место по всей поверхности подводной части корпуса, поэтому фиксирование отсутствия ее только в отдельных участков неправильно. Наличие отдельных участков корпуса, очищенных до блеска металла, при доковом осмотре не подтверждено, весь корпус имеет значительное оборжавление.
Металлический блеск, обнаруженный водолазами, мог иметь место в результате плавания судна во льду.
Исходя из рассмотрения акта и докладных, следует заключить, что водолазный осмотр корпуса т/х „Горнозаводск“ был произведен поверхностно, а вывод о том, что металлический блеск появился в результате трения корпуса с другим металлическим предметом, не обоснован.
Выводы. В результате докового осмотра подводной части корпуса т/х „Горнозаводск“ 19 января 1953 года, рассмотрения и анализа акта докового осмотра от 16 августа 1951 года и акта водолазного осмотра от 25 декабря 1952 года комиссия технических экспертов не обнаружила повреждений подводной части корпуса т/х „Горнозаводск“, которые имели бы причиной своего образования столкновение с корпусом ПЛ С-117.
Наряду с этим комиссия считает необходимым отметить, что могло иметь место такое соприкосновение т/х „Горнозаводск“ с ПЛ С-117, находившейся в подводном положении, которое не привело к образованию видимых повреждений подводной части корпуса т/х „Горнозаводск“. При таком случае соприкосновения прочный корпус ПЛ С-117 также не мог получить повреждений, которые нарушили бы его водонепроницаемость и явились причиной потопления подводной лодки».
Как опытный моряк, вице-адмирал Пантелеев прекрасно понимал, что если бы «Горнозаводск» столкнулся с С-117, причем так, что это столкновение привело к гибели подводной лодки, то повреждения самого транспорта должны тоже быть достаточно впечатляющи. Ведь водоизмещение маленького «Горнозаводска» даже меньше, чем у «щуки», — всего каких-то четыреста тонн. В своей докладной записке на имя военно-морского министра Пантелеев написал: «…считаю, что предъявлять транспорту „Горнозаводск“ какие-либо обвинения в его столкновении с ПЛ С-117 нет никаких оснований и доказательств».
Москва — Совгавань — Москва
Вспоминает бывший начальник штаба 90-й бригады вице-адмирал в отставке Ю. С. Бодаревский: «Когда случилось несчастье с С-117, в Москву потребовали на расправу все наше начальство. Поехали Холостяков, Родионов и Прокофьев. Никто тогда не знал, вернутся ли они обратно… Тем более что тут же все вспомнили, что еще в тридцать восьмом Холостякова уже однажды арестовывали как „врага народа“.
Я остался командовать бригадой. К нам из Москвы тоже приехала следственная комиссия. Почти каждую ночь ко мне домой подъезжал „воронок“ и меня под вооруженным конвоем солдат везли на очередной допрос. Почему это делалось именно ночью и почему надо было посылать за мной солдат с винтовками, мне и сегодня непонятно.
Допрашивал меня следователь из Москвы, полковник. В нашем подводницком деле он разбирался неважно, зато настроен был очень агрессивно и видел во мне уже явного преступника. Ему все приходилось объяснять. Он слушает, слушает, а потом вдруг начинает кричать: „Вы мне своими морскими штучками голову не морочьте! Выкладывайте, пока не поздно, начистоту, как все было!“ Объясняю снова… И так каждую ночь. Разумеется, это морально было очень тяжело. Из Москвы от уехавших тоже никаких вестей. Успокаивал себя тем, что если посадят, то сидеть буду не далеко от семьи. У нас тогда вокруг Совгавани было сразу несколько лагерей. Думал, попрошу, чтобы хоть эту просьбу уважили. А тут ночью звонок из Москвы. Начштаба флота говорит: „Возвращаемся назад“. Сразу куда-то запропал мой следователь, и можно стало хоть нормально служить. Когда Прокофьев вернулся, то рассказывал мне, что Сталин будто бы сказал: „Никого судить мы не будем. Виновных накажут властью морского министра. Главное же, чтобы были сделаны выводы и подводные лодки больше в мирное время не погибали“. После этого Холостякову и Родионову объявили какие-то взыскания, а Прокофьева сняли с комбрига и назначили начальником штаба в нашей же бригаде, меня перевели начальником отдела подводного плавания в штаб 7-го ВМФ».
Перед отъездом в Москву Прокофьев сказал жене: «Как все выяснится, я позвоню. Если скажу, что все хорошо, значит, не посадили». В Москве Холостякова, Родионова и Прокофьева заслушивало все руководство страны, возглавляемое Маленковым. Рядом с ним молча сидел Берия. Однако, к облегчению моряков, спустя некоторое время его вызвали по какому-то неотложному делу к Сталину, больше на заседание он не вернулся. Заслушивание длилось почти восемь часов. Прокофьеву запомнилась деталь: Маленков был небрит и выглядел чрезвычайно усталым.
Больше всех, как бывает в таких случаях, обвиняли самого младшего, т. е. комбрига. Обвинения в его адрес сводились к тому, что Прокофьев не обучил как следует командира С-117 и сам не пошел в море именно на этой подводной лодке. Вскоре после возвращения из Москвы капитана 1-го ранга В. М. Прокофьева свалил инфаркт.
Из воспоминаний бывшего флагманского механика 90-й бригады подводных лодок Даниила Фланцбаума: «Когда пришли к выводу, что поиски С-117 безрезультатны, об этом доложили в Москву, и через некоторое время в Советскую Гавань прибыла Государственная комиссия для расследования катастрофы, не помню уже, под чьим председательством, Помню, что в составе ее был очень уважаемый флотскими инженерами главный инженер-механик ВМФ Дробышев.
