На мостике «восьмерки» сдержанно матерились.
— А может, оно и к лучшему! — вздохнул замполит Амосов, поправляя спадающие очки. — От такого спасателя хлопот больше, чем пользы.
Почему столь недостойно поступил канадский капитан, неизвестно. Может, вид терпящей аварию советской подводной лодки не вызвал у него ничего, кроме злорадного любопытства, удовлетворив которое, он поспешил убраться восвояси? Может, вид раненого атомного монстра напугал канадских мореходов? Как бы то ни было, но великую заповедь мореплавателей всех времен об оказании помощи терпящим бедствие они проигнорировали… Но, как говорится, Бог им судья!
Уходивший «канадец» еще не скрылся за горизонтом, а волны уже начали захлестывать лодку вовсю. Командир электромеханической боевой части Пашин долго смотрел в корму лодки, затем озабоченно подошел к командиру:
— Командир, кормовую надстройку заливает. Боюсь, что лодка набирает дифферент на корму!
Бессонов нервно оглянулся. С мостика было отчетливо видно, как пенные шапки волн захлестывают кормовой стабилизатор. Некоторое время командир молчал.
— Ничего страшного, — махнул он затем рукой Пашину. — Погода ухудшается, и это лишь кажущийся эффект!
Но командир электромеханической боевой части не успокоился.
— Мы валимся на корму, и надо немедленно продуть кормовую группу цистерн! — заявил он Бессонову.
После недолгого раздумья тот согласился:
— Продувай!
Через несколько минут освобожденный из тесных оков стальных баллонов сжатый воздух с шипением заполнил цистерны. Корма немного подвсплыла.
Темнело. Заканчивались первые сутки аварии. Москва все так же еще ничего не знала о постигшей К-8 беде, и подводники были по-прежнему предоставлены сами себе. Пронзительно свистел ветер. Сигнальщики, да и все находившиеся на мостике напряженно всматривались вдаль. Не мелькнут ли где вдалеке ходовые огни проходящего мимо судна? Однако все было напрасно. Океан был пустынен. А волны все сильнее и сильнее били в борт.
— Не дай бог заштормит надолго, — переговаривались на мостике. — Тогда уж нам не поздоровится!
* * *
К утру корма стала снова оседать в воду. После недолгого совещания ее снова решили поддуть сжатым воздухом. И замкомдив, и командир пошли на это неохотно — воздуха высокого давления в резерве осталось совсем немного, а пополнить его было нечем: компрессоры были давно обесточены, — но другого выхода, увы, не оставалось. Начавшийся рассвет был безрадостен: пожар, шторм, отсутствие связи и полная неизвестность впереди.
— Ходовые огни! Вижу ходовые огни! — закричал внезапно сигнальщик.
Люди на мостике встрепенулись:
— Где? Где?
— Справа пятнадцать! Да вон же хорошо видно! — уже рукой показывал старшина 1-й статьи Чекмарев.
Прикрывая глаза от ветра, офицеры стали вглядываться по указанному направлению. Точно! Справа отчетливо просматривался красный бортовой огонь и два белых на мачтах.
— Похоже, транспорт! — посмотрев в бинокль, высказал предположение капитан 2-го ранга Ткачев.
— Давайте ракеты! — распорядился командир.
Одна за другой в небо ушло еще пять красных ракет.
— Поворачивает на нас! — сразу крикнуло несколько голосов.
Быстро светало. На мостике Каширский, Бессонов и Анисов, торопясь, шифровали радиограмму. Когда судно несколько приблизилось, с лодки на него передали сигнал «Иже Веди», что по международному своду означает «Хочу установить связь». Затем передали еще две буквы: «Люди» и «Мыслете» — «Прошу остановить машины, есть важное сообщение» и «Не имею хода». С судна просигналили, что все поняли.
Теперь было отчетливо видно, что подошедшее к атомоходу судно — сухогруз. На желтой дымовой трубе хорошо выделялась широкая красная полоса.
— Кажется, наши! — обрадовались на мостике К-8.
— Укажите вашу принадлежность! — крикнул в свернутый из галетной банки мегафон Каширский.
В ответ что-то махали руками, но слова относил в сторону ветер.
— Вы русские?
— Русские! Русские! — обрадовано закричали с судна. На лодке сразу оживились.
Сухогруз подвернул и на его корме отчетливо проступила надпись «Авиор» и порт приписки «Варна».
— Все одно свои, братушки! — переговаривались между собой подводники. — Теперь уж дело пойдет на лад.
Тем временем командование атомохода выяснило возможность передачи радиограммы. С «Авиора» разводили руками:
— Вашей частоты не имеем. Наш передатчик дискретный!
— Что будем делать? — обвел взглядом стоящих рядом с ним офицеров Каширский. — Остается одно — давать РДО через Варну!
Командир, замполит и особист утвердительно кивнули. Вновь вооружившись мегафоном, замкомдив продиктовал на болгарское судно шифрованную радиограмму — бессвязный набор цифр для передачи в Москву.
С «Авиора» кричали:
— Остаюсь около вас, пока не получу подтверждения из Варны!
— Дайте наше место и прогноз! — попросили с лодки.
— Широта 48°10′ северная. Долгота 20°06′ западная, — немедленно отозвались с судна. — А прогноз плохой. Западнее Азор идет циклон «Флора», и в нашем районе к вечеру ожидается баллов 6–7. В чем нуждаетесь?
— В сигаретах! — сразу выкрикнуло несколько человек.
На сухогрузе засуетились. Видно было, как там расстелили на палубе брезент и моряки ссыпали туда в кучу все имевшиеся у них сигареты. Затем среди сигаретных пачек уложили пару бутылок коньяка, всё завязали в пак и лихо перебросили на палубу лодки.
— Спасибо, ребята! — махали руками подводники. — Царский подарок!
Ответным скромным даром североморцев стала банка тараньки, также совершившая удачный полет над волнами.
На верхней палубе «восьмерки» жадно курили. Сигареты распределял лично старший помощник. На сигаретных пачках значилось кратко «Шипка», словно немое послание пращуров, насмерть стоявших вместе сто лет назад на знаменитом перевале, нынешнему поколению россиян и болгар, бросившим вызов стихии в далекой Атлантике.
Из воспоминаний капитана 2-го ранга запаса Станислава Посохина: «Наступало утро 9 апреля. Море до 2 баллов, видимость полная, горизонт чист, корабль без хода и энергии. Во второй половине дня на горизонте показались очертания судна. Сигнальными ракетами оповестили об оказании помощи. С верхней палубы убрали весь личный состав. На всякий случай офицеров на мостике вооружили стрелковым оружием, которое имелось на борту. На мачте развивался Военно-морской флаг, символ нашей Родины. Подойдя ближе, это судно, описав вокруг нас циркуляцию, ушло дальше своим курсом. Им оказался канадский танкер.
10 апреля было принято совместное решение остановить навигационный комплекс, чтобы не расходовать электроэнергию аккумуляторных батарей. Я вместе с мичманом Петровым Е. А., старшиной команды трюмных, одели аппараты ИДА-59 и спустились в отсек для подачи воздуха среднего давления в гиропост. Но пришлось подняться, т. к. у Петрова Е. А. просачивался воздух под маску дыхательного аппарата. Дальше мы уже с командиром отделения главным старшиной Юшиным В. спустились вниз, дали воздух среднего давления в гиропост и я последовательно остановил три гироазимута, гировертикаль, гирокомпасы и весь навигационный комплекс, чтобы в дальнейшем можно было вновь все запустить и обеспечить навигационными данными подводную лодку. После этого я зашел в штурманскую рубку, взял навигационную карту, бинокль и мы поднялись на ходовой мостик.
