Вторым номером играет Шостакович, совсем молодой человек, не только композитор, но и пианист. Играет он бойко, наизусть, передав мне ноты на диван. Его соната начинается бодрым двухголосьем, несколько баховского типа; вторая часть сонаты, непрерывно следующая после первой, написана в мягких гармониях с мелодией посередине. Она приятна, но расплывчата и длинновата. Анданте переходит в быстрый финал, непропорционально короткий по сравнению с предыдущим. Но все это настолько живей и интересней Шиллингера, что я радостно начинаю хвалить Шостаковича.
<...>
За время нашего музицирования мороз на улице еще больше покрепчал и, кажется, достиг максимальной точки за время нашего пребывания в СССР... Пока мы на извозчике плелись в Европейскую гостиницу, я все время шевелил пальцами на руках и на ногах, дергал бровью, губами и щеками, дабы движением согревать те части тела, которые могли быть отморожены. Впрочем, такая морозная встряска была полезна для выветривания всех звуков, собранных за день».
Ну что еще прибавить? К Шостаковичу Прокофьев еще не скоро стал относиться, как к равному; известен даже эпизод из 1930-х годов, когда снисходительное замечание Сергея Сергеевича о музыке Дмитрия Дмитриевича чуть не привело композиторов к полному разрыву... А квартира Щербачева долгие годы оставалась одним из центров музыкальной жизни Ленинграда. И бывали здесь Евгений Мравинский, Святослав Рихтер, Борис Асафьев, да и многие другие знаменитые музыканты.
...Но нам пора уже переходить к третьему имени, и здесь придется задержаться подольше. Потому что этот наш герой знаком далеко не всем, хотя биография его удивительна.
В 1896 году у юриста Сергея Термена, жившего на Николаевской, 50, родился первенец – сын Лев. Льву Сергеевичу суждено было прожить в этом доме долго; еще в 1917 году справочник «Весь Петроград» зафиксировал тут в наличии трех членов семьи – отца, мать и сына.
Родители уделяли развитию Льва много внимания. В квартире была оборудована физическая лаборатория и домашняя обсерватория; занимался Термен-младший и музыкой – играл на виолончели. Когда пришло время получать высшее образование, Лев Сергеевич сохранил верность обоим увлечениям: поступил в Консерваторию и в Университет.
А в 1918 году, когда молодой физик Термен был отправлен в Москву в новую военную радиолабораторию, случилось следующее: «Из-за границы нам присылали устройства для узнавания направления станций, с большой индуктивностью. Я сделал сильный передатчик – приемник, и вдруг получилась слишком большая обратная связь, сильное звуковое взаимодействие. И оказалось, что когда изменяется емкость на расстоянии движущейся руки, происходит и изменение высоты звука. Я сразу попробовал на этом звуке сыграть рукой. Это и был момент изобретения».
Два года спустя Термен, уже вернувшийся в Петроград и перешедший под крыло академика Иоффе, вплотную занялся двумя вещами – бесконтактной сигнализацией (такой, чтобы при приближении злоумышленника подавала сигнал) и созданием первого в мире электронного музыкального инструмента.
Оба изобретения произвели фурор, но особенно приковал к себе внимание музыкальный инструмент, получивший имя в честь своего автора – терменвокс. Движения рук рядом с антенной давали эффект, преобразуемый в звук. Терменвокс был запатентован в четырех странах; Термен выступал с ним перед Лениным, вызвав восторг главы Совнаркома.
Демонстрировал тогда Лев Сергеевич и сигнализацию: «Сигнализацию я придумал показать так: присоединили охранную систему к большой вазе с цветком. Подойдешь к вазе на расстояние около метра – раздается громкий звонок... Я сначала им изложил принципиальную схему устройства сигнализации, потом попросил, чтобы включили емкость и кто-нибудь подошел к вазе. Сигнал получился. Все зааплодировали. В это время один из военных говорит, что все это совершенно неправильно. Ленин спросил: "почему ж неправильно?" А военный взял шапку теплую, надел ее на голову, обернул руку и ногу шубой и на корточках стал медленно подползать к моей сигнализации. Оказалось все же, что сигнал снова получился. Все опять зааплодировали. Ленин тогда сказал: "посмотрите, какие у нас военные: электричества до сих пор не знают, как же это так?" Военный ничего ему возразить не мог».
Это слова из интервью Льва Термена, а в другой раз Лев Сергеевич утверждал, что «военный» был никто иной, как Иосиф Виссарионович Сталин...
Как бы то ни было, звездный час Термена начался. Он стал ездить со своим инструментом по разным странам: власти были заинтересованы в демонстрации технических достижений Страны Советов. В Нью-Йорке Термен выступал перед Рахманиновым и Артуро Тосканини; успех его в Америке оказался столь велик, что советские власти разрешили ему задержаться там надолго. За океаном Термен разрабатывал новые инструменты (в том числе сигнализацию, которую стали использовать в американских тюрьмах), выгодно продал лицензию на производство терменвоксов и стал состоятельным бизнесменом.
Среди знакомых Термена значились Рокфеллер и Дюпон, Чарли Чаплин и Джордж Гершвин, Рокфеллер и Эйзенхауэр. Все они не подозревали, что Лев Сергеевич общается с ними не ради одного личного интереса. Отец терменвокса был командирован в США как по культурной линии, так и по линии Военного ведомства. Он исправно сообщал советской военной разведке полученную им в «сферах» ценную информацию.
Но в 1938 году в судьбе Термена случился новый поворот. Незадолго до того он женился на танцовщице-мулатке, после чего двери многих домов Америки для него закрылись. Доступ к ценной информации уменьшился. Вероятно, в этом и была причина того, что Термена отозвали в СССР.
Выезд состоялся тайно, и в Америке его долгое время считали пропавшим без вести. А на Родине Лев Сергеевич был арестован; его обвинили в соучастии в убийстве Кирова (хотя в 1934-м Термен находился за океаном). Изобретатель получил солидный срок.
Впрочем, и в заключении Термен сумел проявить свой талант: он разрабатывал для НКВД разного рода шпионскую технику. Одно из его изделий было поистине уникальным. Во время Ялтинской конференции 1945 года пионеры из лагеря «Артек» подарили послу США Авереллу Гарриману американский герб, изготовленный из дерева. Подарок пришелся послу по душе, никаких подвохов в нем обнаружить не удалось – и герб несколько лет провисел к кабинете американского посла. Американцы забеспокоились много позже, когда обнаружили утечку информации прямо из этого кабинета. Тогда и нашли в гербе скрытый «жучок», который не нуждался ни в элементах питания, ни в электрических проводах – и действовал безотказно. Информация передавалась при помощи электромагнитных волн. Это и было очередное изобретение Термена!
За этого «жучка» Лев Термен удостоился Сталинской премии и выпущен на свободу. Но остался работать в «шарашке» в качестве вольнонаемного – до 1958 года.
А вольная жизнь его после этого стала не особенно легкой, но очень долгой: он умер в 1993-м, поспев незадолго до того посетить Америку. Ему было 97 лет!
ДОМ № 52
УГРЮМЫЙ ЛЯДОВ
От С.С. Прокофьева мы уже знаем, что где-то неподалеку от дома № 50 жил композитор Лядов. И в самом деле, совсем неподалеку. В течение тридцати лет (1884 – 1914 гг.) Анатолий Константинович был жильцом соседнего дома № 52.
