Комитет взялся за дело без проволочек; судя по его решениям, он не был убежден в том, что холера не заразна, скорее наоборот. Иначе не озаботился бы тем, чтобы снабдить полицейские части запасами дезинфекционных средств. По опыту предыдущих эпидемий члены Комитета решили также разделить столицу на участки (вернее сказать, на 12 санитарных округов), к округам приставили медицинских инспекторов, распорядились открыть в больницах и госпиталях холерные отделения, а также 27 холерных приютов.
Включилось в работу и петербургское городское самоуправление; комиссия Городской думы «о пользах и нуждах общественных» постановила, что главными задачами момента должны быть «наблюдение за чистотою на улицах, дворах, рынках и скотобойнях; наблюдение за свежестью продаваемых жизненных припасов, за возможно здоровым помещением рабочих и, наконец, – доставление жителям столицы чистой воды». Дума тогда назначила своих попечителей санитарных округов и особое внимание уделила уничтожению «вопиющих санитарных безобразий». Позже в отчете о думской деятельности с гордостью говорилось: «В короткое время город был очищен настолько, насколько это было возможно; подземные трубы, издававшие зловоние, вычищены, Сенная площадь очищена; рынки приведены в порядок; решен вопрос о местах свалки нечистот; открыто было несколько дополнительных водоемов в различных частях города для снабжения невскою водою недостаточных классов населения».
Превентивные меры были приняты – и началось ожидание, с каждым месяцем все более напряженное; в марте 1866 года газета «Голос» печатно выражала «тревожное опасение насчет появления страшной гостьи» – и не случайно Василий Степанович Курочкин написал весной 1866 года, после апрельского каракозовского покушения на императора и назначения графа Михаила Николаевича Муравьева-Виленского председателем Верховной комиссии по делу о покушении:
Холеру ждали мы, и каждый был готов
Диету соблюдать и жить себе здорово.
Но фурия хитра: надула докторов —
Прислала за себя из Вильны Муравьева.
Холера грянула, как уже бывало, в середине июня. Один из первых случаев был отмечен на Васильевском острове: «в одиннадцатой линии захворал один дворник и через три часа умер». Практически сразу издали новый именной указ, от 19 июня – «О приведении в исполнение мер, принятых Холерным Комитетом по случаю появления холеры в С.-Петербурге». Эти рескриптом из казны выделялись средства на лечение холерных больных, а также предписывалось назначить участковых врачей «для подаяния первой помощи и других врачебных действий» – с вознаграждением по 3 рубля в сутки. Спешно начали открываться временные стационары; один из них – временный холерный приют на Песках под руководством доктора медицины Иосифа Васильевича Бертенсона – стал позже городской Рождественской больницей (при которой затем создали первое в стране училище фельдшериц, сиделок и медсестер).
А 25 июня – еще один именной указ императора Александра II: «Во избежание, с одной стороны, возможности распространения заразы чрез оставление трупов среди народонаселения, нередко густого, а с другой, для отстранения справедливых в этом отношении жалоб» и с учетом того, что «при временных холерных покоях, устроенных при съезжих, а также и в некоторых частных домах, невозможно было устроить отдельных помещений для тел умерших», этот документ предписывал устроить «на всех городских кладбищах особые бараки для помещения там, на определенный срок, тел умерших от холеры».
Александр Васильевич Никитенко, видевший уже далеко не первую холеру, записывал в дневнике 28 июня: «Дни мрачные и бурные. Холера распространяется в Петербурге. Ходят печальные слухи о ее жестокости: умирают и скоро, и несмотря на медицинские пособия».
Через пару дней еще одна запись, от 1 июля: «Холера усиливается, хотя не в таких размерах, как в 31-м и 48-м годах, однако умирают беспощадно и выздоравливают немногие из заболевших».
Пессимизм Никитенко, впрочем, на сей раз не оправдался: по данным статистики, смертность в эту эпидемию оказались ниже прежней. Возможно, и оттого, что правительство на сей раз заблаговременно подготовилось к эпидемии, а принятые меры были достаточно разумными. Немалое внимание уделили тогда власти и гигиеническому просвещению граждан – хотя те уже с холерой и сталкивались, но лишний раз напомнить о рисках не мешало.
Тем более молодым горожанам. Для воспитанников учебных заведений столичного учебного округа было составлено даже отдельное наставление «о предохранении себя от холерной эпидемии», в котором разъяснялось:
– «умеренность в пище и питье есть первое условие сохранения здоровья во всякое время, а в особенности во время холерной эпидемии»;
– «слишком строгая диэта, особенно при внезапном переходе к ней, для здорового человека также вредна, как слишком малая разборчивость в пище»;
– «воспитанники не должны выходить из дому не позавтракав. Они не должны оставаться и во все время уроков без пищи; а потому в средине занятий, в одну из перемен, следует опять им позавтракать»;
– «следует теплее одеваться (носить фланелевый или суконный набрюшник)», «но не следует кутаться в слишком теплые платья и шубы».
В общем, сложное сочетание заботы и тревоги. Отдельная часть наставления была посвящена продуктам питания. Ученикам рекомендовано было отказаться на время холеры от колбас, копченого мяса и рыбы, свежевыпеченного хлеба, кислого молока, сметаны, простокваши и творога. Особенно подчеркивалось следующее:
– «особенная умеренность и разборчивость необходимы при употреблении в пищу зелени и плодов»;
– «не все плоды одинаково вредны. Всего вреднее те, которые легко производят послабление на низ, как то: сливы, огурцы; также те, которые употребляются в пищу обыкновенно холодные: арбузы, дыни. Вредны всякие плоды недозрелые и гнилые. Вареные и печеные плоды, компот, варенья безвредны»;
– «самый лучший напиток – чистая вода», «но не следует пить ее вспотевши»;
– «прибавление в воду небольшого количества красного столового вина весьма полезно». (Смелая последняя рекомендация, заметим в скобках, вряд ли понравилась бы современным педагогам.)
Если же питомцу петербургских учебных заведений случилось заболеть расстройством желудка с поносом и тошнотой, ему настоятельно рекомендовалось оставаться дома: «начальство учебных заведений не будет взыскивать с воспитанников за отсутствие, если будут доставляемы свидетельства о болезни от родителей или от лиц, под надзором которых учащиеся находятся».
Наставление это было не единственным; свои рекомендации были составлены и «для лиц, заведывающих учебными заведениями С.-Петербургского учебного округа». Им предписывалось следить за чистотой в зданиях, обращать «особенное внимание на то, чтобы отхожие места, как один из главных источников развития и распространения холерной заразы, были очищаемы тщательно и часто», заготовить заблаговременно «достаточное количество фланелевых или суконных набрюшников, для снабжения ими воспитанников при первых признаках холеры», по утрам перед началом уроков собирать сведения о состоянии здоровья всех учеников и других лиц.
