2) Современная рационалистическая или мифическая теория считает это чудо субъективным внутренним переживанием, которое первые христиане по ошибке приняли за объективный внешний факт. Глоссолалия Пятидесятницы (в отличие от коринфской, которая считается историческим фактом) символизирует истинное представление о всемирном значении Евангелия, а также о воссоединении всех языков и национальностей под властью Мессии (εις λαός Κυρίου και γλώσσα μία, как сказано в «Завете двенадцати патриархов»). Это подражание раввинской басне (пересказанной еще в трудах Филона) о том, что синайский закон посредством bath–kol, эха голоса Божьего, был возвещен всем народам на семидесяти языках мира. Таково мнение Целлера (Contents and Origin of the Acts, I. 203–205) — он считает, что все события Пятидесятницы, если они вообще имели место в действительности, «в наших летописях, вероятно, были искажены до неузнаваемости». Однако его главным аргументом остается «невозможность и невероятность чудес», которую он провозглашает (с. 175, сноска) «аксиомой» историка, тем самым соглашаясь с философскими предубеждениями, лежащими в основе исторической критики. Мы же, наоборот, убеждены, что историк обязан принимать факты такими, какими он их видит, а если он не может дать удовлетворительное объяснение увиденному, ссылаясь на естественные причины и субъективные иллюзии, то должен искать ответ в сверхъестественных объяснениях. Христианская церковь, которая являет собой в высшей степени осязаемый и неопровержимый факт, несомненно возникла в определенном месте в определенное время и определенным образом, и мы не можем представить себе более подходящее и удовлетворительное объяснение ее происхождения, нежели предложенное Лукой. Баур и Целлер не допускают мысли о том, что три тысячи человек могли обратиться в один день и в одном месте. Они забывают, что большинство слушателей не были скептиками, но верили в сверхъестественное откровение — их нужно было лишь убедить в том, что Иисус из Назарета и есть обещанный Мессия. Эвальд возражает Целлеру, не называя его по имени (VI. 119): «Не может быть большего упрямства, чем отрицание исторической истинности события, описанного во 2–й главе Деяний». Мы присоединяемся к мнению Рота (Vorlesungen uber Kirchengeschichte I. 33), что события Пятидесятницы были подлинным чудом («ein eigentliches Wunder»), которое сотворил с учениками Святой Дух и которое наделило их сверхъестественными способностями (как и было обещано, Мк. 16:17–18). Без этих чудотворных способностей христианство не смогло бы в те дни укорениться в мире. Сама христианская церковь, ежедневно наблюдающая возрождение и обращение людей как на родине, так и в языческих странах, являет собой лучшее живое и вездесущее доказательство своего сверхъестественного происхождения.
III. Время и место Пятидесятницы. Когда произошли эти события — в день Господень (восьмой после Пасхи) или в иудейскую субботу? В частном доме или в храме? Мы склоняемся в пользу дня Господнего и частного дома. Однако по этому поводу существуют самые разные мнения, и аргументы в пользу той или иной точки зрения имеют почти одинаковый вес.
1) Выбор дня недели отчасти зависит от того, как мы понимаем фразу «другой день Пасхи», поскольку в соответствии с предписанием закона (Лев. 23:11,15–16) именно от этого дня следовало отсчитывать пятьдесят дней. Иными словами, мы должны решить, был ли это следующий день после первого дня Пасхи, то есть 16 нисана, или день после стандартной, но приходящейся на пасхальный праздник субботы. А кроме того, нужно определить, на какое число, на 14 или на 15 нисана, выпала пятница, в которую был распят Христос. Если предположить, что в пятницу, когда умер Христос, было 14 нисана, то 15–е была суббота, а значит, Пятидесятница в том году выпала на воскресенье. Если же пасхальная пятница была 15 нисана (как полагаю я сам, см. § 16, с. 104), то Пятидесятница выпала на иудейскую субботу (так думает Визелер, который датирует это событие субботой, 27 мая 30 г. по Р.Х.). С другой стороны, можно принять за точку отсчета вечер 16 нисана (так поступают Вордсворт и Пламптре — они считают, что Пятидесятница пришлась на воскресенье). Но если рассматривать слово «суббота» в Лев. 23 в обычном значении, как указание на еженедельную субботу (так его понимали саддукеи и караимы), то иудейская пятидесятница всегда приходилась на воскресенье. В любом случае, христианская церковь всегда праздновала Пятидесятницу в восьмой день Господень после Пасхи, опираясь на древнее предание о дне недели, в который произошло это событие. Точно так же решается вопрос с днем воскресения (воскресенье) и вознесения (четверг). В таком случае у нас появляется еще одна причина заменить иудейскую субботу воскресеньем, днем воскресения Господа и сошествия Святого Духа. Вордсворт пишет: «Таким обра–30м, первый день недели был посвящен всем Лицам преблагой и нераздельной Троицы; и христианское воскресенье служит напоминанием о благословениях Творения, Искупления и Освящения». Визелер безосновательно полагает, что древняя церковь сознательно перенесла праздник на другой день из неприязни к иудейской субботе; однако традиция одновременно отмечать Пятидесятницу и воскресение Господа, похоже, восходит корнями к самым истокам христианской церкви, пример чему можно найти в истории апостола Павла (Деян. 18:21; 20:16). Лайтфут (Нога Hehr, in Acta Αρ. 2:1; Opera II. 692) отсчитывает дату Пятидесятницы от 16 нисана, но все же отождествляет христианскую Пятидесятницу с воскресеньем путем необычного и сомнительного толкования стиха Деян. 2:1 (έν τω συνπληρούσθαι την ήμέραν της Πεντηκοστής): он понимает эту фразу как «по окончании дня Пятидесятницы», а не «при наступлении дня Пятидесятницы». Так или иначе, на какой бы день ни выпала Пятидесятница — на иудейскую субботу или на день Господень, — совпадение все равно было знаменательным.
2) Что касается места, то Лука пишет просто «дом» (οίκος, Деян. 2:2), и это слово едва ли может означать «храм» (который упоминается лишь в Деян. 2:46). Вероятно, это была «горница», упомянутая в предыдущей главе, обычное место встреч учеников'после вознесения Господа (τό υπερώο ν… ού ήσαν καταμένοντες, Деян. 1:13). Так считают Неандер, Майер, Эвальд, Вордсворт, Пламптре, Фаррар и другие. Возможно, это была та самая комната, где наш Господь разделил с учениками пасхальную трапезу (Мк. 14:14–15; Мф. 26:18). Если верить преданию, оба события происходили в «Caenaculum» — одной из комнат неправильной формы здания, именуемого «Гробницей Давида» и расположенного близ Сионских ворот на некотором удалении от горы Мориа. (См. William Μ. Thompson, The Land and the Book, new ed. 1880, vol. I, p. 535 sq.) Однако Кирилл Иерусалимский (Catech. XVI. 4) утверждает, что дом, в котором состоялось сошествие Святого Духа, впоследствии был превращен в церковь. Верхняя комната («горница») под плоской крышей восточных домов (ύ־ περωον,עליה) зачастую использовалась как место молитвы (см. Деян. 20:8). Но, поскольку частный дом никак не мог вместить столь большую толпу, нам придется предположить, что Петр обращался к стоящим на улице людям с крыши или наружной лестницы.
