Бронзовый Сватоплук обращен лицом к Дунаю; прямо напротив, на месте небольшой немецкой деревни Энгерау (нем. узкая равнина), в середине 1970-х годов развернули массовое жилищное строительство. Район Петржалка с населением 115 тысяч человек – архитектурный памятник социалистической Словакии, в некотором отношении впечатляющий не менее творений древних зодчих. На русском языке Петржалка называлась бы Петрушкином или Петрушковом (петрушка по-словацки – peteršilj): когда-то на придунайских территориях, на бывших уже узких полях и лугах, занимались огородничеством и садоводством. Петржалка не потерялась бы и в Москве, по численности населения этот район оказался бы в третьем десятке самых населенных в административном списке, рядом с Северным Медведковом и Теплым Станом. А в Центральной Европе конкурентов у словацкого детища панельного домостроения единицы, с Петржалкой сопоставимы разве что краковский район Новая Гута и – далеко ниже по течению Дуная – еще один поднятый по воле коммунистической партии циклопический бетонный город, Новый Белград.
Бесконечные корпуса и коробки Петржалки веселеньких цветов выглядят не так угрюмо, как московские спальные районы эпохи развитого социализма. Но приметы Черемушек и Тропарева в облике братиславского Петрушкина налицо: унифицированные гнезда многоподъездных домов в четыре, девять, двенадцать этажей, унылые лысые дворы, шизофреническое отсутствие центра, сомнительные попытки подлатать то, что начало разрушаться раньше проектных сроков, и переустроить то, что, как ни переустраивай, будет выглядеть по-сиротски. Архитектор Станислав Талаш спланировал этот словацкий город трудового завтра на дунайском берегу как совокупность трех комплексов с натуральными названиями Дворы, Луга и Рощи. Но как отличить блочные луга от панельной рощи? Теперь Петржалка оснащена всей столичной амуницией: шопинг-центр Aupar, торговая зона Danubia, променад Petržalské korzo, экономический университет, беговая дорожка с синтетическим покрытием, высотные бизнес-комплексы Tеchnopol и Vienna Gates. Урбанистическую картину оживляют обустроенный еще в конце XVIII века и, к счастью, невырубленный парк у реки, теперь имени поэта-романтика Янко Краля; два искусственных пруда, на которых, говорят, зимуют лебеди; дренажный канал, бывший некогда рукавом Дуная, но полвека назад отрезанный от реки подземной стеной из глинобетона.
Местные журналисты уже не называют Петржалку, как раньше, “Бронксом Братиславы”. Утверждают, что уличная преступность здесь пошла на спад, что торговля наркотиками перестала быть навязчивой, что число самоубийств не превышает общенациональные показатели. Погожим летним утром, совершая на велосипеде круговой объезд Петржалки, я в это поверил, но мрачная реальность февральских сумерек, подозреваю, может подсказать другое.
Идеологически новая многолюдная Петржалка представляет собой особую важность для концепции старой Словакии. Именно эти бетонные джунгли и превратили Братиславу в кондиционный европейский мегаполис со всеми его знакомыми хоть немцам, хоть французам, хоть даже шведам культурными особицами и социальными язвами. Именно Петржалка окончательно решила задачу колонизации правобережных дунайских территорий. Именно Петржалка добавила словацкой силы Братиславе, в прошлом которой – тысяча лет чужой государственности и два с половиной века статуса венгерской, а вовсе не словацкой коронационной столицы, ведь у словаков не было “своих” королей
[33]. Петржалка приютила в сотнях своих многоэтажных крольчатников четверть городского населения – эти труженики нефтеперерабатывающего завода Slovnaft и шинной фабрики Matador, работяги автосборки Volkswagen, учителя средних школ и медсестры районных поликлиник, муниципальные служащие и сержанты полиции, продавцы универсальных магазинов и кассиры гипермаркетов все вместе и есть современная Словакия. Петржалка охраняет словацкую идентичность так же надежно, как древний град Девин, ведь короткое прошлое соцрайона невозможно перепридумать. Не случайно с одобрением глядит на Петржалку через Дунай бронзовый старый словак Сватоплук.
В центр города я возвращался по бывшему мосту Словацкого национального восстания
[34] (ныне безыскусно – Новый мост), в верхней части пилона которого устроен модный ресторан UFO watch.taste.groove. В социалистические времена ресторан назывался без помпы – “Бистрица” (есть такая словацкая река). Та пора, когда красотами Братиславы с высоты полета птиц любовались преимущественно партийные работники, прошла, и теперь предлагается: с балконов UFO – watch во все стороны, за столиком UFO – taste изысканную кухню, в баре UFO – groove, как сказал бы рок-критик, “почувствовать ритмику движения”.
И из ресторана UFO, и с середины Нового моста хорошо видно: Братиславе не хватает мощности мегаполиса, столичной стати, чтобы искренне, во всю славянскую силушку, обнять Дунай, сделать его внутренней водной дорогой трехсотметровой ширины. Вот и жители Пожони веками не затевали массового строительства на правом берегу, понимая, что городу все равно недостанет потенциала, размаха, богатства, и обустроили “напротив” всего лишь приятный глазу тенистый городской парк с аллеями и беседками, разбили на “узкой равнине” широкую зеленую зону. Урбанизм продиктовал свои законы, однако положение дел не изменилось: обитатели Петржалки ездят по дунайским мостам, конечно, не “в центр”, но исключительно “в город”, старая и новая архитектурные ткани пока не срослись.
Дунайские берега в Братиславе связаны пятью мостами, первый из которых (логически теперь он – Старый) построен в 1891 году и при открытии закономерно получил имя императора Австрии и короля Венгрии Франца Иосифа, а в первое республиканское правление назывался Штефаниковым
[35]. После Второй мировой войны судьба разрушенного гитлеровцами моста складывалась сложно: получив очередное новое имя (Красной армии), он, некачественно отремонтированный, обветшал и в конце концов превратился в объект почти беспрестанной реконструкции. Очередной капремонт закончили в 2011 году: мост приспособили для прогулок пешеходов-велосипедистов и движения электричек.
