Три века назад численность населения венгерского “южного края”, Воеводины, едва превышала двести тысяч человек. Теперь плотность населения возросла десятикратно, и область, в отличие от многих других районов Центральной Европы, не утратила этнического многообразия. Первые дренажные работы здесь проводили, как водится, римляне, и всё те же мои знающие жизнь и вкус фруктового бренди приятели утверждают, что каналы античной эпохи пригодны для использования и поныне.
Колонизация топкого междуречья Дуная и самых низовий Тисы, активно начатая при императрице Марии Терезии, была бы невозможна без основательных гидрологических работ. Весь XIX век от одной большой реки до деревеньки, от этой деревеньки к селу, от этого села к городку, а от этого городка к другой большой реке поэтапно упорядочивали старые и прокладывали новые водные трассы, спрямлявшие сообщение между Дунаем и Тисой. Рукотворные каналы Бачки
[51] трудно отличить от многочисленных дунавцев, естественных речных ответвлений и рукавов. Главный ток реки, изорванный здесь в лохмотья, местные жители называют Живым Дунаем. В этих цветных краях с образностью вообще все в порядке. Село Бачки-Моноштор, путь в которое с любой стороны света ведет через мосты, поскольку находится оно на образованном разными водотоками острове, окрестили “селом на семи Дунаях”. Таких островных сел в Бачке немало, одно называется Бездан. Славянское ухо легко улавливает поэтику названия.
ЛЮДИ ДУНАЯ
ИШТВАН СЕЧЕНИ
самый великий венгр
Выходец из аристократического рода, сын основателя Венгерского национального музея и Венгерской национальной библиотеки, Иштван Сечени (1791–1860) получил прекрасное домашнее образование, посвятив молодость военной карьере и заграничным путешествиям. При венском дворе Сечени был известен как повеса и любитель женщин; четверть века граф вел дневник, в который заносил не только политические и этнографические заметки, но и отчеты о романтических приключениях. После смерти Сечени его секретарь согласно завещанию графа уничтожил более пяти тысяч страниц интимных записей. В европейских поездках Сечени сопровождали не только слуги и повар, но и художник. К рубежу тридцатилетия определяющей чертой характера и поведения Сечени стал позитивный национализм. В 1825 году он пожертвовал годовой доход от своих имений на учреждение Венгерской академии наук; организовал форум патриотического дворянства – политический клуб, на заседаниях которого была сформулирована идея венгерской эмансипации. Речь Сечени в Пожони на заседании Государственного собрания, произнесенная по-венгерски (хотя в совершенстве граф так и не выучил родной язык), произвела в мадьярофильских кругах фурор. Воспитанный в семейной традиции лояльности к династии Габсбургов, Сечени критически относился к национал-радикальным проектам, рассматривая Венгрию как неотъемлемую часть Австрийской империи, и не поддерживал революционных настроений. Ключевой задачей развития Венгрии он считал модернизацию общественной жизни и системы хозяйствования, в первой половине XIX века еще сохранявших феодальные черты. Важнейшее значение Сечени придавал упорядочению русла Дуная от Пешта до Черного моря для создания современного транспортного и торгового коридора. Граф неустанно лоббировал свои начинания при дворе, получил пост представителя австрийского правительства по экономическому развитию Венгрии, затем – ненадолго – кресло министра транспорта, курировал крупные строительные и промышленные проекты. Сечени продвигал идею сооружения постоянного моста между Будой и Пештом, что создавало предпосылки для объединения двух городов. Граф знал, ради чего старался: зимой 1820 года, направляясь в Пешт на похороны отца, Сечени почти неделю дожидался ледостава в Буде. Построенный к 1849 году по британскому проекту цепной мост – первый в Венгрии каменный мост через Дунай – носит имя Сечени (снятый в 2002 году режиссером Гезой Беременьи канонический байопик Сечени называется “Человек-мост”). Благодаря предприимчивости графа реализованы многие прогрессивные инициативы. Он способствовал развитию парового судоходства; занимался обустройством купален и паровых мельниц, основал Венгерское гребное общество, организовал первые в стране скачки и первое литейное производство, открыл консерваторию и ремесленную школу; на его деньги в Пеште выстроили современную пристань. Неутомимый Сечени с юности отличался душевной неуравновешенностью, которая к концу 1840-х годов подвинула его на грань нервного слома. Последнее десятилетие жизни Сечени провел в санатории для душевнобольных в пригороде Вены, время от времени обращаясь к политической публицистике. В 1860 году граф застрелился. Его главный внутриполитический противник, лидер революционного движения Лайош Кошут, назвал Сечени “величайшим из венгров”. Теперь почти в каждом венгерском городе есть площадь, проспект или улица, носящие имя Сечени.
Беспорядочную сеть естественных и искусственных водных дорог Бачки и Баната довелось выстраивать в комплексную систему во второй половине минувшего столетия инженерам социалистической Югославии. Теперь это сложное перекрещение дренажных канав, неглубоких водотоков, ручьев с укрепленными берегами, небольших дамб и плотин общей площадью 1300 квадратных километров известно как канал Дунай – Тиса – Дунай. “Чтобы понять меня, нужно родиться, вырасти и жить в этой бескрайней низине. Нужно глубоко – до всей возможной глубины – ощутить и прочувствовать эти страдания из-за воды и эти муки без воды, эту вечную борьбу с водой и эту вечную жажду. Если год влажный – жди опасностей и невзгод, если год засушливый – придет беда еще горше”, – с литературным изяществом описывал бытование Воеводины человек строго технической специальности, сербский инженер Никола Мирков. Он подтвердил эти утверждения личным примером: родился и всю жизнь провел в Воеводине, отлучившись только на учебу в Вену и Будапешт, а потом повторил судьбу венгерского коллеги Вашархея. Мирков целое десятилетие потратил на обоснование проекта многоступенчатой гидросистемы Воеводины и скончался в 1957 году, едва началось сооружение первых объектов. Вот уже полвека междуречье Дуная и Тисы спасают от наводнений спроектированные Мирковым насосные станции и насыпные дамбы.
У любого честного исследователя Дуная Будапешт вызовет неподдельное восхищение. Будапешт – не просто красивый город, это город, намеренно и аккуратно, без заплаток, вшивший реку в свою сложную ткань, забравший реку в раму районов и кварталов, изящно перетянувший ее скрепами мостов, сделавший ее частью освоенного человеком пространства, придумавший к тому же двухступенчатую структуру набережных. Как-то я прогуливал по верхней набережной Пешта, вдоль знаменитого в городе трамвайного маршрута номер два, своих родителей. Мы болтали на общевенгерские темы, наблюдая за плывущим наискось течению желтым автобусом, туристической амфибией-“плоскодонкой”. Форсирующий реку автобус, на котором потом доводилось плюхаться в воду и мне, в Будапеште никого не удивит, поскольку Дунай здесь – настоящая жидкая улица, вольный проспект, широкая торная дорога. Об этом по-научному строго написал московский искусствовед Игорь Светлов: “В том, как сформировался Будапешт, проявилась национальная воля с присущей ей романтической энергетикой. Напор, темперамент, фантазийность венгерской нации сублимировались в этом созидании, определив и композицию города, и черты его стиля, одной из характеристик которого стало восприятие Дуная как градообразующего элемента”.
