Книга Дунай. Река империй, страница 88. Автор книги Андрей Шарый

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дунай. Река империй»

Cтраница 88

Дунай так и не стал русской рекой, хотя казачья конница проводила стремительные рейды в тысяче верст от границ Отечества, в долине Вахау, хотя русский штык и колол десятилетиями басурмана, француза, венгра, немца – и в Румелии, и в Моравии, и в Трансильвании, хотя русские часовые патрулировали и Вену, и Братиславу, и Будапешт, и Белград. На центральной аллее парка Освободителей Свиштова в свое время поставили памятник в честь торжественной встречи русской армии. Рядом с ним расположились братские могилы с семью обелисками памяти 813 отлетевших в небо при переправе через Дунай душ. Русский исторический порыв оставил по обоим берегам реки десятки или сотни таких похоронных камней. Много русской крови унес мутный поток. “Кто за Дунаем не бывал, тот и горя не знал”.

В Свиштове я оказался в начале декабря, в то скверное на юго-востоке Европы время года, когда осень уже закончилась, а зима еще не началась. Свиштов выглядел пасмурно, и прогулка по городу вызвала только одно желание – как можно скорее его покинуть, однако график движения автобусов оставлял мне вынужденный простор для медитации. Напротив кафе, в котором пришлось коротать время, красовался яркий, очевидно забытый после выборов плакат: партийные лидеры – молодые и не очень, но все, как один, подтянутые и правильно загоревшие, в яркой одежде и с модными стрижками, – улыбаясь, звали сограждан в европейское будущее.

То, что Свиштов видел вокруг себя, не очень соответствовало плакатному оптимизму. Здесь, как и почти во всей придунайской глубинке Болгарии, едва заметны стиль и удобство, а уют незаметен вообще. Примерно так же я ощущал себя три десятилетия назад на студенческой практике в районных газетах безвестных советских городов Медвежьегорск и Облучье: непонятно, как и почему, по какому общественному договору люди соглашались жить в отсутствие гармонии и красоты. Наверное, нет в этом их субъективной вины, а за бедность и разруху в ответе только обстоятельства жизни да вот эти политики с плакатов. В Свиштове не спасает и голубой Дунай: подходы к пристани и порту надежно перекрыты строительными раскопками и лужами грязи.


Дунай. Река империй

Свиштов. Литография 1824 года.


Центральная улица города по староболгарской привычке называется Царя Освободителя, то есть русского царя. Вдоль этой улицы и разместились положенные символы и монументы: памятник Свободе с аллегорической женской фигурой и статуей усатого ополченца в папахе и со страшным ятаганом в руке, бюсты местного писателя и местного просветителя, с/х рынок с восточным названием “пазар”. Кофе в забегаловке у рынка мне подала славная тоненькая девочка, и я думал о том, что есть у нее в жизни только два выхода: уехать отсюда навсегда либо превратиться в такую же, как все вокруг, тетку в сером.

В Свиштове впервые за многие годы я увидел автомобиль “Москвич-412” (такие под названием “Рила-1400” собирали в социалистическое время и в болгарском городе Ловеч), фырчащий, но на ходу. Машина остановилась между кафе-баром Déja vu и книжным магазином “Галактика”.

12
Дунав. Фракийские всадники

Не важно, поплывешь ты в лодке или не поплывешь, доплывешь, куда плыл, или приплывешь совсем в другое место, или вовсе никуда не приплывешь, важно, что ты все время занят и при этом ничего такого не делаешь, а если ты все-таки что-то сделал, то у тебя дел все равно останется предостаточно, и ты можешь их делать, а можешь и не делать – это решительно все равно.

Кеннет Грэм. Ветер в ивах. 1908 год

Чувствую, мне не уберечься от соблазна хотя бы разок цветисто начать главу. Итак: на рубеже времен на северо-востоке Балкан, по обе стороны Дуная, на территории римских провинций Дакия, Мёзия и Фракия, были популярны изображения всадников, скачущих (обычно в направлении слева направо) к дереву, обвитому змеем. Таинственный всадник, надо полагать, – посланец добра, а змей, наоборот, – философский символ зла. Такие конные статуэтки и рельефы, поясняют историки, относились либо к ритуалам обета, либо к погребальному культу, а сам культ, вероятнее всего, стал комбинацией греческих и фракийских [85] верований, связанных с идеей жизни после смерти. Сохранились сотни изображений фракийских (дакийских, дунайских) всадников; кое-кто из исследователей считает этих скачущих человечков предшественниками святого Георгия Победоносца. Один всадник, в районе современной Варны, известен под именем Дарзалас и описан как “Великий Бог”. Самый впечатляющий конный барельеф Болгарии высечен на 23-метровой высоте на отвесной скале у села Мадара. Мадарский всадник может быть изображением булгарского хана Тервела, но может быть рельефом и фракийского святого духа Героса, и славянского божества Святовита. В любом случае вот уже два тысячелетия фракийские всадники несутся неизвестно откуда незнамо куда, вдоль и поперек Дуная, в направлении слева направо. И никто не знает точно, кто они.


Дунай. Река империй

Фракийское божество. Барельеф. Исторический музей Тетевена, II век до нашей эры.


Тринадцать веков болгарской государственности вместили в себя три царства и 33 древних монарха, к которым история XIX и XX веков прибавила еще трех венценосцев. Самое первое царство “на славянском фундаменте”, основанное в конце VII века ханом Аспарухом (как гласит легенда, породнившее кочевников с осевшими в Придунавье славянскими племенами), на короткое время вобрало в себя обширные земли от Эгейского побережья до Карпат и Днепра. Считается, что легендарный Аспарух (теперь он главный болгарский всадник: хану поставили множество памятников, самый циклопический в недалеком от Дуная городе Добрич) погиб в бою с хазарами в городской черте современного Запорожья.

Булгарский элемент растворился в славянском море, пришельцы-кочевники приняли чужие обычаи, взамен передав аборигенам кое-какие свои, а посланные Византией на север Балкан ученики Кирилла и Мефодия привили местным язычникам христианские письменность и культуру. Технологический уровень развития этого общества всадников и землепашцев был пониже, чем у соседей: болгары оказались не в состоянии построить морской флот и не чеканили своей монеты, пользуясь византийской. Однако самые гордые из их владетелей, Борис I и Симеон Великий, пытались соперничать с Константинополем. Расплата оказалась жестокой: в 1014 году армия императора Василия II, вошедшего в летописи под прозвищем Болгаробойца, разгромила войско царя Самуила в битве у селения Клейдион (“ключ”). Победитель, как сообщил добросовестный византийский хронист, повелел ослепить 15 тысяч плененных врагов, оставив на каждую сотню по одному одноглазому, чтобы было кому несчастным калекам воды налить и указать скорбный путь домой. Страшное милосердие сломило Болгарию; царь Самуил, увидев свое лишенное зрения войско, скончался якобы от разрыва сердца (по другой версии, “от горя и отчаяния”). Портрет могущественного Болгаробойцы мне доводилось видеть в венецианской псалтири Василия II: император (в парадном доспехе, вокруг святые и архангелы) получает из рук Христа корону, а болгарские князья пресмыкаются в пыли, демонстрируя смирение. Рядом с полем брани (это крайний юго-запад современной Болгарии) теперь расположено большое село Ключ, жители которого известны в стране тем, что периодически становятся свидетелями таинственных полетов НЛО.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация