Кстати, относительно моей предыдущей книги, при работе над которой, как сказано в ее преамбуле, я ставил задачу хоть как-то поспособствовать развенчанию этих самых мифов, надо отметить следующее.
Судя по реакции многих знакомых мне читателей, результатом их знакомства с той книгой стал широкий спектр оценок моего понимания и объяснения нашего прошлого. Из всего этого спектра я приведу лишь самую крайнюю оценку, наиболее негативную из всех, что мне довелось услышать. Один весьма почтенный и уважаемый мной человек, отмеченный высокими учеными степенями и званиями, правда, в области, далекой от истории, специалист в технике, прочитав мои «Парадоксы», изрек: «такая история нам не нужна».
Чем я в первую очередь благодарен этому своему оппоненту, так это тем, что своей оценкой он открывает огромный простор для полемики.
В его предельно лаконичном, всего в пять слов суждении, внимание на себя обращают два момента. Во-первых: нам не нужна; а во-вторых: такая история не нужна. Остановимся на первом моменте.
Интересно, кому это нам не нужна? Кто это такие мы, которым не нужна та или иная история? Кого критик моей книги обобщил под этим словом?
Что это за гипотетическая общность людей, именуемая теми, кто к ней принадлежит, обобщающим термином мы, для меня во многом остается загадкой. Ее разгадке может несколько поспособствовать тот факт, что мой оппонент — человек, мягко говоря, очень пожилой. Это обстоятельство объясняет многое. Если люди моего поколения прожили в той страшной советской системе большую часть жизни, то этот человек прожил в той системе всю жизнь и продолжает нравственно и духовно жить в ней сейчас, не желая менять ее ни на какую другую, дабы не поступаться принципами. А эта система действительно объединяла всех наших соотечественников в одну общность, причем всем другим возможным способам единения людей предпочитала обращение их в единомыслие.
Еще больше советское воспитание критикана моей книги сказалось на втором моменте его тезиса: такая история не нужна.
Давайте вдумаемся в смысл, вернее сказать, в бессмыслицу сказанного: история не нужна. Не важно какая, та или другая.
Напомним читателю, что история — это прошлое, это то, что пережито.
Иначе говоря, фразу моего оппонента, не меняя ее содержания, можно переозвучить так: такое прошлое нам не нужно.
Есть ли хоть какой-нибудь смысл в сказанном?
Если бы кто-нибудь спрогнозировал будущее, то есть то, что предстоит нам еще пережить, и нарисовал бы картину ожидающего нас впереди, то по отношению к такой картине тот, кому она не по нраву, мог бы сказать: такое будущее не нужно. И в этом был бы смысл. Но какой смысл в отрицании необходимости или напротив ненужности прошлого?
А смысл, оказывается, вот какой.
Мои критики, и не только тот, о котором я рассказал, но в несколько меньшей степени и другие, недовольны тем, что под моим пером наше прошлое предстает не совсем в привлекательном виде. И, что самое интересное, они не отрицают достоверности мной изложенного. Просто ратуют за то, что обо всем том, что было негативного в нашем прошлом, лучше не рассказывать, или, по меньшей мере, в случае невозможности замалчивания, пытаться как-то его скрасить.
Корни такого подхода к предмету следует искать все в той же недавно пережитой нами системе, смешавшей понятия правды и лжи.
Как любой исследователь, историк может ошибаться, но целенаправленное приукрашивание прошлого с целью придания ему более привлекательного вида, равнозначно фальсификации, а потому для историка совершенно недопустимо. Этого принципа я старался держаться всегда, им я руководствовался при написании и этой книги. Предвижу, в ней много что не понравится моему соотечественнику, приученному к другой тональности звучания рассказа на подобную тематику.
Но что поделаешь, ведь это — наша история.
Вместо предисловия
Рассказ о случившейся в далеком прошлом нашего Отечества Ливонской войне хочется предварить не так уж редко встречающимся в историографии обстоятельством: степень популяризации того или иного события порой неадекватна самому событию,
в том смысле, что не соответствует его значимости для хода исторического процесса, а то и просто размаху. А потому неудивительно, что в среде наших соотечественников остаются неизвестными, или в лучшем случае малоизвестными факты истории, которые вправе были бы претендовать на более достойное место в памяти потомков. Сюда, безусловно, относится и Ливонская война.
Не секрет, что разные страницы нашей отечественной военной истории выглядят для нас по-разному, а потому воспринимаются нами неодинаково. Сквозь толщу прошедших столетий память о многих вехах минувшего, доходя до потомков, оставляет в их сознании неодинаковый след. Прежде всего, это объясняется разницей масштабов самих событий. Но наряду с этим можно привести немало примеров и искусственного их деления на те, которым уделяется повышенное внимание, и на те, что не удостоились такого. Оттого и степень знакомства последующих поколений с конкретными обстоятельствами нашего прошлого зачастую объясняется уровнем популяризации последних, причем уровень этот, диктуемый, как правило, определенными политическими силами и властными структурами, порой не отвечает ни важности события, ни его масштабам.
Сейчас в нашем обществе принято проводить социологические и прочие исследования или просто всякого рода опросы людей на разные темы. Другой раз вас даже останавливают на улице некие люди с блокнотами в руках и спрашивают ваше отношение к тому или иному предмету. Автор этой книги провел нечто подобное, правда, без приставания к прохожим, а только в среде своих знакомых, коих набралось, однако, несколько сотен. Вопрос задавался один: «Какая, по-вашему мнению, самая длительная война в истории России?»
Нет надобности говорить о том, что значительно более половины опрашиваемых не решились дать какой бы то ни было ответ, сославшись на некомпетентность. Зато те, которые «блеснули эрудицией», считают самой длительной в нашей истории Северную войну, случившуюся в царствование Петра I. Первую группу людей, то есть тех, которые не претендовали на столь глубокие познания в истории, автор оставлял в покое, а «знатокам» Северной войны задавал второй вопрос: «А что вы слышали о Ливонской войне?» И здесь, согласно получаемому ответу, всех интервьюируемых также следовало разделить на две, но уже приблизительно равные по числу группы людей. Одни сказали, что слышат о такой войне впервые, ответы же иных, поскольку походили один на другой, можно было свести к одной категории, и звучали они приблизительно так: «да что-то такое, кажется, было когда-то, по-видимому, очень несущественное, а потому неважное».
Вообще-то говоря, и тех, кто ничего никогда не слышал о Ливонской войне, и тех, которым эта война представляется чем-то нестоящим внимания, не следует делить на разные группы, ибо по степени эрудиции в вопросах отечественной истории они не намного отличаются друг от друга. Казалось бы, всех их можно одинаково отнести в разряд невежд, если бы не одно обстоятельство. И те, и другие, для неспециалистов, располагают достаточными познаниями о Северной войне. Как же так? Почему так получилось? Откуда такая разница в осведомленности одних и тех же людей о похожих по целям, совпадающих по театрам боевых действий и относительно недалеко, по историческим меркам, отстоящих друг от друга войнах? Мы уже не говорим об еще одном общем показателе, роднящем эти два события: их протяженности во времени. Правда, длившаяся 21 год Северная война по этому показателю уступает Ливонской.
