Еще хорошо, что здесь первый этаж. Лиза подошла к окну, пошатала рассохшиеся рамы и открыла-таки их. Встав на завалинку и подобрав юбку, влезла в комнату. Открыла шкаф, куда выгрузила несколько дней назад все барахло, принесенное от фрау Эммы. Так, вот этот большой клетчатый платок вполне сгодится, чтобы в него увязать все, что нужно унести. Сначала продукты.
Лиза шагнула было на кухню, как вдруг раздалось дребезжанье оконного стекла и одновременно — громкий стук в дверь. Глянула в окно — и не поверила глазам, увидев за стеклом полицейского с винтовкой. Что за бред?!
Кинулась к двери, распахнула ее — и в коридорчик вломилась давешняя тетка в розовом грязном капоте. За ней виднелась громоздкая фигура еще одного полицая.
— Воровка! — закричала тетка. — Попалась! Держите ее, господа полицаи, я сама видела, как она влезла в окно!
— А ну, покажь аусвайс! — приказал полицейский, напирая на Лизу.
— Я ничего не понимаю, — слабо простонала она, — вы кто такие?!
— Ты сама сначала скажи, кто ты такая! — надсаживалась тетка. — Я тут хозяйка всему, над всем домом хозяйка, Наталья Львовна Пошехонская. Вы только поглядите, господа полицаи, — обернулась она к тем, всплескивая руками, — стоило только уехать, оставить на племянника дом и двор, так он развел тут ворья несчитаное количество! — И она зачем-то несколько раз ткнула пальцем в Лизу, как если бы та была не одна, а экземплярах, скажем, в десяти. — Несчитаное! — повторила Наталья Львовна с выражением. — И сам куда-то подевался, квартира настежь отперта, заходи, кто хочешь, бери, что хочешь!
— Помолчи, тетенька, хоть минуту, — устало сказал полицейский. — А ты, девушка, аусвайс показывай давай. Есть у тебя аусвайс?
Лиза молча смотрела на него и думала, что она, конечно, погибла. Аусвайс-то у нее был… да ведь он выписан на фамилию Елизаветы Петропавловской, Лизочки, которую хозяйка, конечно, великолепно знала. И если она увидит аусвайс с фотографией одной Лизы, но с именем и фамилией другой — это уж точно погибель, полная погибель… Да так и так конец. Хозяйка видела, как Лиза забиралась в окно. Нет, всё, всё погибло…
И вдруг раздался знакомый голос:
— Наталья Львовна! Вы вернулись? Как съездили?
Боже мой, да это отец Игнатий! Кажется, никому на свете Лиза еще не радовалась так, как этому старику, которого только полчаса назад называла мерзким старикашкой. Хотя… чем он поможет-то? Если возьмутся проверять ее аусвайс…
— Съездила-то хорошо, — словоохотливо сообщила Наталья Львовна, — картошки наменяла, муки, сала, а главное, вернулась вовремя! Подхожу к дому, а она в окно лезет. Воровка, вот она, вот! — И снова принялась тыкать коротким пальцем с грязным ногтем в Лизу.
Отец Игнатий посмотрел на Лизу, пожал плечами и сказал спокойно:
— Да какая же это воровка?! Это наша знакомая. Подруга моей внучки, ее тоже Лизой зовут. Моя Лиза в село уехала — так же как и вы, вещи на продукты менять, — а подругу попросила тут пожить да за моим здоровьем посмотреть.
Лиза так и застыла с приоткрытым ртом. Виртуозность этого вранья привела ее в восторг. Вот это сообразительность! Кто бы мог ожидать от этого святоши…
— Вы, Лиза, с чего вдруг решили в дом через окно пробираться? — сказал в это время старик, усмехаясь совершенно беззаботно. — Я же вам ключ дал.
— Да я ключ дома забыла, — стараясь говорить как можно спокойней, произнесла Лиза. — Вон он, на столе лежит. Ну что мне было делать, как не в окно лезть?! Кабы я знала, что вы скоро вернетесь, я бы вас подождала, конечно, а так… ну что делать?!
— Пускай аусвайс покажет, — упрямо буркнул полицейский, прислоняясь к дверному косяку. — Внучка не внучка, подруга не подруга, а аусвайс надо предъявить.
Понятно, ему было жаль, что его попусту оторвали от дела, а скорее от безделья, и он хотел теперь во что бы то ни стало продемонстрировать свою власть.
Лиза и отец Игнатий переглянулись, и она поняла, что до старика дошла вся опасность их положения. Он даже побледнел, не зная, что ответить полицаю, и тут, словно по мановению волшебной палочки, зазвучали шаги на лестнице, и в комнату вошел… не кто иной, как Петрусь. У него был усталый вид, глаза провалились, видно, мало приходилось спать эти дни, осунулось и заросло щетиной лицо, рубаха была грязной, а все же никогда еще не казался он Лизе более желанным, более любимым, чем сейчас.
Она даже о своих бедах забыла. Просто смотрела на него и думала — да как же можно было просто помыслить уйти от него, покинуть его?!
— Здорово, Илюха, здорово, Савичев! — за руку поздоровался Петрусь с полицаями. — Что это вы тут злобствуете, словно мусора советские? Отстаньте от девушки. Нет у нее никакого аусвайса и быть не может, потому что ее документы я сам позавчера на перерегистрацию унес. Она с мужем развелась и фамилию меняет обратно на свою, на девичью. Была Иванова, стала Петрова, — сказал Петрусь, и Лиза тупо порадовалась тому, что он не придумал какие-нибудь более сложные фамилии, запомнить которые у нее не хватило бы соображения. А еще она подумала, ну неужели кто-то в такие времена может разводиться?! А впрочем, если могут влюбляться, то, наверное, и жениться могут, и разводиться… Жизнь идет. Банально звучит, зато верно.
— Ну, коли так, мы пойдем, — сказал тот полицейский, которого звали Илюхой.
— Топайте, ребята, — кивнул Петрусь. — Меня на один денек на побывку домой отпустили, а завтра снова в казарме встретимся.
— Ну, если это ваша знакомая, — сказала хозяйка, неприязненно глядя на Лизу, — то пускай живет день или два. А я пойду домой. Только вот что скажите: вы моего племянника Анатоля не видели? Может, сказал, куда ушел?
— Да мы с ним здрасьте — до свиданья, — пожала плечами Лиза, чувствуя, что пора и ей внести свою лепту вранья. — Ничего он нам не сообщал.
Отец Игнатий только кивнул. Петрусь промолчал.
— Ну, появись он, несчастный гуляка! — погрозила в пространство кулаком Наталья Львовна и пошла на крыльцо. А у Лизы подкосились ноги, когда она услышала, как один из полицейских брезгливо говорит во дворе:
— Что-то, хозяйка, из той вон крапивы у вас смердит. Кажись, труп там гниет! Может, собака сдохла?
— Боже милостивый! — возопила хозяйка. — Да что же это такое, ни на денек нельзя из дому отлучиться, не понос, так золотуха!
— Травищу эту вычистить надобно, — наставительно говорил Илюха. — Тут народу целый партизанский отряд спрятать можно!
— Я говорил пану Анатолю, — поддакнул Петрусь, высунувшись из окна. — Он даже пленных хотел взять из лагеря, чтобы очистить тут все, да так и не взял.
— Завтра же я сама в лагерь пойду, — деловито засучила рукава хозяйка. — Не извольте беспокоиться, господа полицейские, через день тут все очищено будет.
