– Тебе должно слушаться меня! – говорит он, ступая на лестницу и подходя к двери.
Деревянные полы скрипят. Кощей поднимает руку, чтобы постучаться, но вспоминает, что у него нет на это времени. Он раскрывает ладони и дверь сбивает с петель.
– Где она? – спрашивает царевич, переступая через коврик с надписью «костям не входить!»
Ягиня оборачивается, опираясь локтем на спинку стула. Она закидывает ногу на ногу и демонстрирует длинную цветастую юбку, какую обычно носят цыганки.
– Кто? – спрашивает Яга.
– Ты знаешь, о ком я.
– Если ты о своей невесте, то я понятия не имею, где она. Должно быть, нежится в кровати в твоем замке. Или… – Яга поднимает глаза и смотрит на Кощея. Он чувствует, как тяжелеют его веки и как замедляется и без того медленный сердечный ритм. – Может, она сбежала от тебя, мой царевич?
– Это невозможно, – отрицает Кощей.
Ягиня улыбается, встает со стула и направляется к нему. В каждом ее шаге видна грация, какой прежде он в ней не замечал.
– Что ты знаешь о девичьем сердце, Кощей? – спрашивает она с легкой иронией. – Спрашивал ли ты ее, готова ли она посвятить тебе и без того короткую жизнь? – Яга кладет руку на плечо царевича и говорит ему на ухо: – Шептал ли ты ей слова любви? Говорил ли, что готов пожертвовать ради нее всем, что у тебя есть?
– Зачем заниматься подобными глупостями, если можно показать делом? – спрашивает он, повернув к ней голову.
– Нет-нет, царевич, так не пойдет. Ни одна девушка не станет твоей по-настоящему, если ты будешь скрывать свои чувства. Ты должен ей рассказать, убедить ее в том, что она нужна тебе, что ты не сможешь провести без нее ни секунды своей жизни.
Яга гладит Кощея по голове и замечает, что среди черных густых волос пробивается одна белая, как облако, прядь. Она осторожно прячет ее, чтобы никто другой не заметил слабости, появившейся у царевича.
– Тая знает, что я к ней чувствую, – упрямится Кощей. – Василиса была ранена кем-то, кто украл ее!
– Этого не может быть, мой царевич. Твой замок стоит в целости и сохранности, а Василиса в это время спала. Разве ты не помнишь? – Яга кладет руку ему на шею под затылком, и ее пульсирующая магия переползает на тело Кощея. – Мы были вместе и не происходило ничего дурного.
Кощей чувствует, что что-то не так, но его сознание опутывает липкая паутина. Она закрывает разум и не дает ему вспомнить, что произошло прошлой ночью.
– Правда? – с трудом спрашивает он.
– Правда, мой царевич. Мы скоро поженимся.
5
– Что-то не так? – спросил Вурдалак, увидев мое ошеломленное лицо.
– Н-нет, – кашлянула я, – кажется, что это было очень вкусно.
– Еще бы. Ведь я сам подбирал кролика пожирнее.
Я представила бедную тушку животного и у меня заслезились глаза. В обычном мире не хочется знать, как именно добывается говядина, курятина и другое мясо. Там ты просто покупаешь пищу и готовишь ее без задних мыслей. Здесь же невинное существо убили из-за меня. Я взяла салфетку и промокнула глаза, чтобы спрятать свое настроение.
– Итак. Мы уже достаточно знакомы, чтобы пожениться? – спросил Вурдалак.
Он сел рядом, вплотную склонившись ко мне. Я почувствовала от него странный аромат, смешанный из пыли, старости и мха.
– Как меня зовут?
– Что?
– Ты даже не спросил, как меня зовут, – буркнула я, положив салфетку на стол.
– Зачем мне твое имя, девица? Ты будешь моей царицей, и никак иначе я не буду тебя звать.
– А что насчет потомства? – спросила я быстрее, чем подумала. Но отступать было уже поздно. И тогда я приняла поведение Наташки: агрессивное и напористое. – Ты ведь Вурдалак. Мертвец. А я – смертная девушка. Как только я умру, у тебя не останется ни царицы, ни наследников.
Он посмотрел на меня золотистыми глазами, почесал когтем острый подбородок и заулыбался.
– Интересно мыслишь, девица. Теперь я понимаю, почему Кощей так вцепился в тебя. Не только юная, живая, но еще и смышленая, – он схватил меня за локоть и приобнял за талию.
Стулья под нами скрипнули, сдвинувшись по мраморному полу. Вурдалак склонился так близко, что его длинный нос уперся в мои губы.
– Не думай, что у меня нет потомства, – сказал он и потянул спинку стула вниз, – взгляни наверх.
Тьма, сосредоточенная под высоким сводом, начала расступаться. То тут, то там вспыхивали красные и желтые пары огней. Они шипели и скрежетали когтями по потолку. Наконец вместо темноты я увидела сотни крупных летучих мышей.
– Конечно, они не люди, но они мои дети, – он говорил и говорил, а я едва смела пошевелиться. – И не беспокойся о том, что людям нельзя пить кровь. Я уже позаботился об этом, – Вурдалак провел рукой по моей шее, и я почувствовала боль. – Я укусил тебя, чтобы ты могла переносить кровь так же спокойно, как и я.
Когда адреналин подскакивает до предела, мысли начинают двигаться в самых странных направлениях. Я поймала одну из них за хвост и прогнала по кругу, чтобы понять, действительно ли это сработает.
– Тогда, – выдохнула я, когда зубы перестали биться друг о друга, – укуси меня еще раз. Я хочу еще несколько бокалов кроличьей крови.
– С превеликим удовольствием, – сказал Вурдалак и впился острыми зубами в то же место, куда кусал прежде.
Я сунула руку к его поясу, нащупала карман и пробралась в него, чтобы выцепить связку ключей.
«Ну же! Еще немного…» – когда я потянула за кольцо, ключи звякнули. Я замерла. То же самое сделал Вурдалак.
Он поднял голову и посмотрел на меня. С его клыков капала моя кровь.
– Это ты зря, – сказал он.
17
1
Вурдалак швырнул меня в камеру. Упав, я приложилась предплечьем о кости. Скрипнул ключ.
– Никакой тебе кроличьей крови, девка, пока не научишься руки при себе держать! – взвизгнул он. – И никакой еды!
Он ушел, а я осталась с ощущением тошноты и отчаяния. Внутренности горели, как если бы что-то изнутри обжигало их.
– Давай, придумай что-то. Это ведь старая темница, – пробормотала я, безуспешно расшатывая прутья.
После нескольких попыток слабость овладела телом. Руки опустились, а в голове было пусто. Ни одной идеи.
«И как только ты вообще столько лет прожила? – спросила Наташка. – Такие слабачки, как ты, обычно сразу помирают. После рождения!»
Конечно, в реальной жизни она остра на язык, но она бы никогда не сказала ничего столь обидного. Я приложила руку ко лбу и стерла пот. Рано сдаваться. Никто в сказках просто так не перестает пытаться и искать выход. Царевичем может овладеть грусть-тоска, но всегда найдется тот, кто направит его на верный путь.
