– Нормально, а у тебя? – ответил он, и я сжала зубы.
– У меня? У меня-то все отлично, просто лучше всех. Скоро лето, поедем на дачу. Будем искать кота.
– Кота?
– Мы тут кота потеряли в начале мая, и не своего, а чужого. Он убежал, потому что, наверное, влюбился. С котами такое случается, они влюбляются и убегают. Как думаешь, почему так?
– Может быть, он не убежал.
– А что? Сделал правильный выбор?
– Иногда правильный выбор – самый сложный, – уклончиво ответил Герман.
Я чувствовала, что говорит о чем-то другом, о ком-то другом – о нас.
– Если бы ты видел его хозяйку, ты бы понял – такой выбор не может быть правильным.
– Я не сказал, что это был легкий выбор… для кота, – сказал Капелин.
Я расхохоталась куда громче, чем хотела.
– Знаешь, я вот даже не собиралась держать кота на привязи. Пусть будет счастлив, раз уж так!
– Счастлив? – рассмеялся Капелин. – Не будет он счастлив.
– Тогда это глупый кот, потому что самое главное в жизни – счастье.
– Главное – это не разрушить чью-нибудь еще жизнь. Нельзя думать только о себе. Как ты не понимаешь, Лиза? – спросил он, повысив голос. – Ты должна бы соображать, как мать! Иногда счастье – это вообще дело десятое.
– А что тогда первое дело? И второе? – возмутилась я в ответ.
– Ответственность. Семья.
– Семья? Какая, к черту, семья? Ты что, женат? – прошипела я в ответ, прекрасно понимая, на что намекает Капелин.
– Твоя семья, Лиза. Скажи, зачем ты звонишь? Чего ты от меня хочешь? – спросил он устало и зло.
– Я хочу правды.
– Какой правды? Я тебе никогда не врал.
– Ты прав, черт возьми, – согласилась я. – Зачем врать, когда можно просто повернуться и уйти. Исчезнуть. Скажи, что со мной не так, что ты развернулся и ушел?
– Нет, Лиза! – воскликнул он. – При чем тут это? Все с тобой так.
– Разве? Тогда, получается, дело в тебе? Сережа прав, ты просто не хочешь связываться, потому что будут сложности? Надо же, никогда бы не подумала. Мне показалось, что ты – другой. На секунду померещилось, но нет. Ты такой же, как и все остальные. Не хочешь рисковать, да? Но скажи, зачем ты приходил, зачем притащил фотографии эти? Впрочем, нет. Ничего не говори. Знать не хочу, – я стукнула кулаком по зеркалу, но промахнулась, качнулась, подалась вперед и как-то неудачно обрушилась на угол столика в прихожей. Раздался грохот, эквивалентный сносу пятиэтажки.
– Лиза, что случилось? – кричала трубка, выпавшая на пол из моих рук. – Ты там в порядке? Что происходит?
– Да пошел ты к черту, заботливый, видишь ли, – пробормотала я заплетающимся языком и потирая ушибленное место. Координация пострадала от вина куда больше, чем я думала, поэтому я решила пока – временно – с пола не вставать.
– Лиза, ты что, выпила? – догадался наконец Капелин.
– А если и выпила – тебе чего? – хмыкнула я и откинулась на пол, посмотрела на потолок. Его бы покрасить вообще-то. Лежать было не лучше, мир вокруг начал раскручиваться и неприятно качаться из стороны в сторону. Наверное, надо было закусывать. Мудрые же люди придумали закуску. Эх!
– Но почему? – донеслось до меня из лежащей рядом трубки.
Я перевернулась на бок и посмотрела на телефон. Шторм чуть поутих.
– Почему – что? Почему все так плохо или почему мир несправедлив, или почему я выпила? Даже не знаю… не нашла повода не делать этого. А вино я нашла в холодильнике.
– А где твой муж? – спросил Капелин. – Он куда смотрит?
– Муж? – спросила я, и ярость мгновенно заставила меня подняться. Мысленно я представила, как разбиваю зеркало об голову Капелина. Осколки моего собственного отражения распадались на неровные куски, и кровь капала на пол. – Муж??? Где он? Это тебя интересует, да? Тебе телефон его дать?
– Елизавета Павловна!
– Мой муж лежит рядом со мной, – расхохоталась я. – А как ты думал! Прямо тут, со мной, на полу. Привет, дорогой. Скажи что-нибудь нашему другу семьи Герману Капелину. – Я закрыла рот рукой и пробормотала что-то несвязное низким голосом.
– Сколько ты выпила? – процедил Гера.
– Сколько? Сережа, сколько я выпила? – Я сделала паузу. – Сережа говорит, что половину того, что было.
– Передай Сереже, что я за вас обоих очень рад, – процедил Капелин холодно. От этих слов я даже почти протрезвела. После долгой паузы я кивнула.
– Он сказал, что тоже очень рад за тебя.
– Это хорошо, что ты передумала разводиться, – сказал Капелин. – Это правильный выбор, даже если он не самый легкий.
– Считаешь? – уточнила я язвительно.
– Конечно. Нельзя разводиться с мужем, от которого у тебя двое детей, понимаешь?
– Даже с таким, с которым я никогда не буду счастлива? Считаешь, я должна с ним жить? – спросила я самым спокойным голосом, на который только была способна.
– Конечно, Лиза. Детям нужен отец. Семья…
– Откуда ты знаешь, что нужно моим детям? – слова поддавались с трудом, но Капелин расслышал меня.
– Я знаю. Я рос без отца, и говорю тебе, ты просто обязана сделать все, чтобы ваш брак не развалился. Если это все из-за того вечера, то это… давай считать, что этого просто не было. Нужно это все просто забыть.
– Забыть? – Я рассмеялась, но смех получился нехороший, как у истерички. Я смеялась довольно долго, а потом как-то разом замолчала, словно меня отклю-чили.
Тот вечер, и наши поцелуи. Забыть. Первый поцелуй – он волшебный, он имеет эффект предсказания, он – как код к зашифрованному посланию из будущего. Будете ли вы вместе, будете ли счастливы? Нечасто, не со всеми, может быть, раз или два в жизни, но случается такой поцелуй, после которого все сразу становится ясно, и ты буквально можешь видеть будущее. Я помнила наш первый поцелуй и мой странный вопрос про котов. И чувство правильности происходящего. Я просто не знала, что было слишком поздно.
Герман Капелин, ученик моего отца, моя первая, глупая, далекая от реальности любовь, он появился в моей жизни снова, но когда все большие ошибки уже были совершены. И все же, когда Капелин склонился ко мне и поцеловал, все вдруг стало на свои места. Я отчетливо увидела наше возможное будущее, счастливое – долгие разговоры по вечерам, наши поездки на речку летом, споры из-за того, наказывать ли Вовку за двойку, и миллион других маленьких кусочков этого самого будущего. Альтернативная реальность, параллельный мир. Файкин кот Шредингера, который и жив, и мертв сразу в своей коробке. Ланнистер, который и пропал, и остался на месте, сидел на крыльце и облизывал лапки. Отражение несостоявшегося будущего в осколках разбитого зеркала.
