– Ты в порядке? – спросила я так, на всякий случай, и Майка скользнула по мне таким же взглядом, как в тот день, когда она потеряла Ланнистера. Я нахмурилась, не зная, как это понять или объяснить, но Гера уже подошел к нам, на ходу заправляя рубашку в брюки. Растрепанный, раскрасневшийся, с глазами, в которых все еще плясали ликующие бесенята. Эх, Майка-Майка, как же ты не вовремя. – Майя, познакомься, это мой очень хороший старый друг Гера Капелин. Я тебе о нем рассказывала… в свое время, но встретиться вам так и не довелось. Гера, а это – та самая Майя.
– Та самая? – переспросила она, вздрогнув. – Какая-такая «та»?
– Та самая, которая написала «Книгу брошенных камней», – ответила я.
– Ты ему рассказала? Почему? Зачем?
– Так вышло, – пробормотала я. В воздухе повисла напряженная пауза.
– Я, к стыду своему, еще не читал вашей книги, но теперь просто обязан. – Капелин улыбнулся и неловко протянул руку Майе. Она посмотрела на меня так, что я сразу поняла – что-то случилось. Майя пришла не просто так.
– Совсем не обязательно ничего читать, – рассеянно ответила Майя. – Лиза, что тут произошло?
– Тут? С чего ты взяла, что что-то произошло?
– Ты себя в зеркале видела? У тебя губа разбита.
– Ах ты об этом. Ничего особенного, это просто… ничего такого, – и тут мне в голову пришла идея. Я бросила короткий взгляд на Капелина, затем на Майку, затем прикусила губу и тихо взмолилась. – Не говори ни слова, ладно? Только не Сереже! – не настолько тихо, чтобы это было неслышно Капелину.
– Сереже? При чем тут Сережа? – переспросила Майя, и я кивнула, поймав ее взгляд и попытавшись связаться с нею телепатически. До нее доходило долго, но в конце концов дошло, и она кивнула.
– Сереже не скажу.
– Да, Сережа ведь ничего не знает, муж мой, – радостно продолжила я. – Я сама решу… так будет лучше… В конце концов, совсем не планировалось, что ты… что мы окажемся…
– Я должна была позвонить, – тут же кивнула Майка. – Я не должна была вот так врываться. Не для этого ты мне давала ключ.
– Нет-нет, ничего страшного. Просто предоставь все мне, хорошо? – И я снова посмотрела на нее самым красноречивым взглядом, на который была способна.
– Только я-то о другом говорила, если честно. Что здесь произошло… раньше, до того, как вы… я извиняюсь, конечно… Соседи сказали, тут была полиция.
– Арест, – тут же выпалила я. – Несостоявшийся, но арест. На меня надели наручники! – гордо добавила я и показала запястья. Майка посмотрела на мои руки с недоумением.
– Я не понимаю. Арест? За что? Что ты сделала?
– Я… господи, ты же ничего не знаешь, – запоздало осознала я. – Черт, черт, черт.
– Да в чем дело?
– Теперь уже поздно что-то исправлять. Я не смогу остановить всю эту историю. Юрка Молчанов…
– Юрка был здесь? Какую историю?
– Твоя книга, – мрачно пояснила я. Майка вскочила и схватилась за голову.
– Молчанов все знает? Тогда я понимаю, – пробормотала она. – Да, тогда понятно. Мне нужно идти. – И она повернулась, направилась к двери. Я выбежала за ней, догнала подругу около черной лестницы, схватила за плечо.
– Что понятно. Что тебе теперь понятно?
– Я… у меня нет времени, – ответила она, дернув плечом.
– Да подожди ты, господи, что произошло? Ты можешь объяснить толком?
– Каждый раз, когда я пытаюсь объяснить что-то тебе, потом у меня рушится весь мир, – тихо, но очень четко сказала Майя, стоя ко мне спиной. Она смотрела куда-то сквозь треснувшее стекло в двери на лестничную клетку. Ее тело было напряжено, как пружина, и я вдруг подумала, что она ведь может сейчас наброситься на меня с кулаками.
– Майя, Майечка, ну ты что, я же никогда ничего плохого тебе не хотела. Ты должна мне верить, я только… – Майя повернулась ко мне, ее губы дрожали.
– Я просила тебя оставить все, как есть. Я даже не знаю, зачем вы с Фаей поперлись к Ивану. Ну, зачем? Кто вас просил? Мне ничего не надо было.
– Я знаю, знаю. Ничего, все наладится, – кивнула я. – К тебе Молчанов приходил? Ты не обязана с ним говорить. Если ты не поддержишь всю эту историю, она никуда и не попадет. В конце концов, у Молчанова ничего и нет. Если разобраться, никто ничего и не знает. Ты же слышала интервью, ты слышала все эти разглагольствования Кукоша. Но там не было ничего о том, что книгу… не он писал… – Я наткнулась на полный ярости взгляд Майки, и слова застряли у меня в горле.
– Костя ушел! – проговорила она с горечью. – Костя от меня ушел, ты слышишь меня?
– Нет, как? Что случилось?
– Определенно, вы случились. Вы с Фаей случились со мной, и все полетело под откос. Кукош прибежал ко мне домой с разборками, не иначе, как из-за всего того, что тут у вас происходило. Может быть, он вообще сидел где-нибудь тут, в машине, ждал, чем кончится вся ваша заваруха.
– Не может быть!
– Нет? Костику это скажи. Только вот час назад мы с ним спокойно пили чай, и вдруг звонок в дверь. Иван влетел в дом как подорванный, наорал на Костика, сказал, что не позволит использовать секс с ним, чтобы очернять его же честное имя. Его, мать его, честное имя, ты понимаешь. Он все это Косте сказал. Тот только стоял и молча слушал. Я пыталась все это остановить, но он мне не дал. Костя только спросил у Ивана, когда это случилось. Тот ему чуть в лицо не плевался, а Костя стоял и слушал. А потом молча зашел в квартиру и принялся собирать вещи. Оказалось, что у него и вещей-то почти нет, он так толком и не переехал ко мне. Даже говорить со мной не стал, понимаешь? Просто вышел и швырнул на пол ключи. Не сказал ни слова.
– Господи! Какая-то космическая скорость! – только и сказала я. Майя замолчала, затем оглянулась и спросила, нет ли у меня сигарет. Я покачала головой, и она огорченно кивнула.
– Он же живет тут, в паре кварталов от нас, – горько усмехнулась она. – Собственно, он поэтому в свое время и нанял меня учить его. Было удобно… географически. Он ко мне, я к нему. Черт возьми, он же не вернется.
– Кто, Кукош?
– Какой, к чертям, Кукош. Костя не вернется. Я не могу поверить. Не могу даже понять, что мне теперь делать. Как будто я сама – это чертов кот Шредингера в Файкиной коробке, и теперь понятия не имею, мертва я или жива. Черт, черт.
– Майечка, ты чертыхаешься как сапожник. Полный тамбур чертей. Подожди, может быть, все еще наладится. Может быть, Костик еще передумает.
– Я ему изменила, а мой любовник пришел к нам качать права. Считаешь, Костя все еще может вернуться? Да уж, Файка права, ты неисправимый оптимист. До идиотизма. У меня даже не было аргументов, чтобы отрицать Кукоша. В смысле, его заявления, конечно. Я только стояла и хлопала ресницами, как дура. Нет, ты не знаешь Костика, он не такой. Он не из тех, кто прощает людей. Понимание – не его конек.
