– Не волнуйся, все отключим и перекроем, – успокоил меня Саша. – Пойду ребят встречать.
Он ушел, и Мария тут же приступила к делу.
– Таня, тут вот какая история. – Она вздохнула и отвернулась к окну. – Мы с Сашкой вчера Люсе рассказали все, как было на самом деле. Она у нас ночевала и утром сразу же к матери и Полянской в больницу поехала, а они… Нет, ну их тоже можно понять, но чтобы вот так! Короче, они с ней разговаривать не хотят. Она там внизу сказала, к кому пришла, медсестра в палату позвонила, а оттуда ответили, чтобы ее не пропускали. Она стала на сотовые звонить, а они звонки сбрасывают, причем и Ольга тоже – видно, Полянская ей все рассказала. Поговорила бы ты с ними, а? Ну, нельзя же так с Люсей! Ей и так досталось выше крыши, а тут еще и они. Переживает она сильно, ревет, когда я не вижу, но глаза-то потом все равно красные.
Тут я призадумалась. Терпеть не могу влезать в чужие семейные дела, но первая злость – из-за Лады – у меня на Люсю уже прошла, мне стало жалко дуру, которая так с Иваном вляпалась, и я согласилась.
– С Полянской могу, а вот с Большаковой я не знакома, в первый раз ее видела вчера и то недолго.
– Как Ольга? – быстро спросила Маша. – Она же Люсе запретила к ней в клинику приезжать, я думала, потому…
– Ты не только подумала, ты и сделала, – жестко напомнила ей я, и она виновато потупилась. – Я так думаю, что Ольга так велела, чтобы дочь ее больную не видела – не будет же она в больнице макияж накладывать? А выглядит она, мягко говоря, неважно. И настроение у нее тоскливое, видать, только о своем раке и думает. Но сначала я с Люсей поговорю, объясню ей кое-что, а то, я боюсь, она до сих пор уверена, что матери она на фиг не нужна. А вот потом уже побеседую Ладой.
– Куда скажешь, туда Люсю и привезу! – с готовностью заверила меня Маша. – Да я бы сама у них в ногах повалялась, только чтобы они Люсю простили. Не убыло бы от меня! Но они же меня не то что слушать не будут, а на порог не пустят.
– Да уж, сначала с вашей легкой руки, точнее, легкого языка Люся начала матом ругаться, а потом ты с этими снимками влезла.
– Не сыпь соль, – поморщилась она. – Я больше всего боюсь, что не помирится Ольга с Люсей, и тогда Люся навсегда в Израиль уедет, – вздохнула девушка.
– Ну, будете к ней в гости туда ездить, – удивилась я.
– Можно, конечно, но это все равно будет уже не то. Я-то переживу…
Закончить она не успела, потому что я услышала, как открылась входная дверь, которую Александр за собой не закрыл – а чего закрывать, если в доме ничего ценного не осталось? – и в комнате появился незнакомый мне мужчина. Он удивленно посмотрел на нас и спросил:
– А кто из вас Татьяна Александровна? – Я отозвалась, и он объяснил: – Дмитрий Дмитриевич меня за компьютером прислал.
– Слава тебе, господи! Наконец-то! – обрадовалась я. – Только вы, пожалуйста, и монитор с колонками и камерой заберите, потому что мне все это держать негде, а у вас целее будет.
– Эх, не догадался я какую-нибудь сумку взять, – почесал в затылке мужчина. – Я же думал, только один процессор.
– На выкидку? – спросила Маша, показывая на кучу вещей в углу.
– Да, – сказала я, и она тут же начала в них копаться. – Но там вряд ли найдется что-то подходящее.
– Мы, голь, на выдумки ох и способная, – не поворачиваясь, ответила она.
Я смотрела на ее торчащую над кучей барахла пятую точку, а сама думала о том, кто же не переживет отъезд Люси в Израиль, и поняла. В общем-то, некоторые соображения на этот счет у меня уже давно были, только додумать их до конца времени не было. А вот сейчас, когда время появилось, я решила кое-что в этом направлении предпринять.
– Сейчас упакуем, – произнесла Маша и вынырнула из кучи со старой скатертью в руках.
И действительно! Она как-то очень ловко сумела сложить в нее все части компьютера, так что получилось всего два «места», как говорят носильщики. Мужчина ушел, и буквально тут же появился Александр в компании с такими же, как он сам, четырьмя «шкафами», которые начали осматриваться по сторонам.
– Мужики! Чего мух ловим? Вперед! – рявкнула на них Маша.
На то, как они выносили мебель, я смотрела почти что со священным ужасом – они же ее не разбирали, а выносили целиком и чуть ли не бегом, потому что, как мне на ходу объяснил Саша, грузовик только на два часа дали. Наконец в квартире остались только стены, окна и батареи, потому что даже все светильники были сняты. Я еле-еле отстояла смесители, на которые положила глаз Мария, объяснив, что нечего рабочим жизнь осложнять.
– Все! Давайте разбегаться, – предложила я. – А то я сегодня наломалась так, что еле живая.
– Ну, так я тебе позвоню? Ну, сама понимаешь, по какому поводу? – напомнила Маша.
– Только не завтра, – предупредила ее я. – Дай хоть дух перевести.
Приехав к бабушке, я уныло посмотрела на наваленные коробки – мне же предстояло в этом кавардаке неделю жить, но успокоила себя тем, что всего неделю, зато потом… А вот на то, чтобы представить себе, что будет потом, у меня сил уже не хватило. Мелькнувшую у меня было мысль налить себе ванну, чтобы понежиться, я тут же прогнала – еще усну в ней, чего доброго! Ограничившись душем, я переместилась в кухню, чтобы сварить себе пельмени. Наученная горьким опытом, я стояла над кастрюлькой и караулила их, а потом, поужинав, переползла – иначе мой способ передвижения назвать было нельзя – с кофе в комнату. По телевизору показывали, как всегда, какую-то чушь, а кабельного телевидения у бабушки не было, вот мне ничего и не оставалось, как лечь спать, причем уснула я, еще не коснувшись головой подушки.
Как только я проснулась в пятницу утром, причем поздним, в мою голову даже не пришла, а нагло и бесцеремонно ворвалась мысль: «Надо начать ходить на фитнес», потому что все тело болело так, словно меня пропустили через камнедробилку. Правильно говорили древние: «В колеснице прошлого далеко не уедешь», а если по-простому: нечего хвалиться былыми спортивными достижениями, если ты после не самой трудной домашней работы чувствуешь себя как старая больная кляча. Но фитнес – это дело будущего, а сейчас я отскребла себя от постели и, как хрустальную вазу, понесла в кухню – малейшее движение отдавалось болью во всем теле.
Напившись кофе, я стала думать, чем заняться, но оказалось, что кроме телевизора и нечем, потому что найти какую-нибудь из коробок с книгами я еще могла, а вот копаться в ней, чтобы выбрать что-то интересное почитать, уже нет – не мазохистка же я, в конце концов, чтобы так над собой издеваться. В результате я весь день провела напротив телевизора, смотрела всякую муть и дремала.
Утром в субботу мне, естественно, позвонила Мария и сообщила, что Люся дозрела до откровенного разговора. Но откровенничать в общественном месте не станет даже идиот, это только в современных детективных сериалах доблестные, но не очень умные работники всех без исключения правоохранительных органов на улице обсуждают показания свидетелей и делятся планами, кого и где они будут задерживать. Значит, говорить мне с Люсей придется в бабушкиной квартире – с тем, что я ее засветила, я уже смирилась. Можно было еще у Терентьевых, но эта буйная парочка обязательно будет подслушивать, пусть не Саша, но Мария – точно, а мне предстояло сказать Люсе кое-что, для их ушей не предназначенное. Вот я и передала Маше, чтобы Люся приехала по тому адресу, куда позавчера вещи отвозили. Наводить порядок к приходу гостьи я и не подумала – сил не было еще раз все эти коробки ворочать, да и в кухне места было достаточно, уж вдвоем как-нибудь поместимся.
