Но наездник – хотя он совсем обезумел от ужаса и зубы его клацали – продолжал сидеть на трупе, крепко сжимая женские волосы. В таком положении и нашел его инъёси, когда на заре вошел в дом.
– Так, значит, вы держались крепко и волос из рук не выпустили, – заметил он удовлетворенно. – Это очень хорошо… Все – теперь можете вставать. – Затем он вновь склонился к трупу и что-то прошептал над ухом. – Вы провели ужасную ночь. И страху натерпелись… Но ничто иное не могло спасти вас. Зато теперь вы можете чувствовать себя в безопасности – месть теперь вам не грозит.
Вот такая история…
Честно говоря, ее финал не принес мне удовлетворения. Не сказано, например, что наездник сошел с ума. Или что волосы его поседели. Говорится только: «Он низко поклонился инъёси, и в глазах его стояли слезы благодарности».
А в завершение рассказчик сообщает: «Говорят, что внук того, кто был наездником трупа, еще жив, а внук того, кто его спас, и доныне обитает в деревне под названием Отокунои-му́ра».
Но мне не удалось отыскать деревню с таким названием ни в одном из существующих ныне японских справочников.
Впрочем, история эта давняя. Каких только перемен с тех пор не произошло: многие деревни и города исчезли или поменяли свои названия.
Любовь поэта
Есть в Киото знаменитый храм. Он называется Амадэра. Во дворе храма находится могила Садацуми Синно, пятого из сыновей славного императора Сэйвы
[31]. Значительную часть своей долгой жизни, будучи священником, он служил в этом храме. Есть и другие могилы – людей великих при жизни и почитаемых после смерти.
Существующее здание, разумеется, не тот самый древний храм, а его реплика. Прежнее строение простояло очень долго – около тысячи лет. Но пришло в упадок и наконец разрушилось. Пришлось его отстроить заново. Вновь возвели его на четырнадцатый год эпохи Гэнроку
[32] – примерно в 1701 году по западному летоисчислению.
По поводу возведения храма устроили большой праздник, и среди тысяч тех, кто принял в нем участие, был молодой человек – студент и начинающий поэт по имени Ханагаки Байсю. Он бродил по дорожкам и аллеям, любовался садами – его восхищало все, что он видел. Так продолжалось до тех пор, пока он не достиг того места, где часто бывал прежде, – подле источника, который бил из-под земли и из которого он часто пил воду. Теперь он обнаружил, что источника нет: грунт вынут и появился пруд правильной квадратной формы, а на его берегу построен небольшой, очень красивый храм в честь богини Бэнтэн. В то время, когда поэт разглядывал храм, поднялся вдруг ветер и бросил ему под ноги свиток. Это был тандзаку – свиток из очень тонкой, дорогой цветной бумаги. На такой обычно записывают стихотворения и украшают рисунками. Их часто дарят друзьям или оставляют себе – если стихи глубоко тронули душу. Юноша поднял свиток. Это действительно оказалось стихотворение. Очень известное. Стихотворение о первой любви. Оно было ему хорошо знакомо. Но не текст поразил его, а то, как он был записан. Глазу европейца никогда не разглядеть того, что увидел молодой поэт. А он увидел, что текст начертан девичьей рукой, и иероглифы были нанесены так искусно, что не верилось глазам. Их очертания были исполнены невыразимой грации, и Садацуми понял, что та, что их написала, едва переступила пору детства и вступает теперь в расцвет юности. А богатые краски чернил лучше всяких слов указывали, что сердце чисто, невинно и исполнено подлинного благородства и доброты.
Юноша аккуратно свернул тандзаку, спрятал его на груди и отнес домой. Когда он вновь раскрыл свиток и вгляделся в него, письмена показались ему даже еще более прекрасными, чем прежде. Его познания в каллиграфии убедили его: стихи записаны некой девушкой – очень юной, очень умной и, вероятно, наделенной богатой душой и благородным сердцем. Воображение поэта немедленно нарисовало удивительный образ, в который он не мог не влюбиться, и юноша влюбился в ту, кого он не знал и даже никогда не видел. Понятно, что следующим его порывом было решение разыскать ту, что начертала иероглифы, и, если это возможно, жениться на ней… Но как найти ее? Кто она? Как ее зовут? Где она живет? Разумеется, он мог уповать только на помощь богов.
Но тут ему пришло в голову, что боги, возможно, и так благоволят к нему. Ведь тандзаку он обрел, когда стоял напротив храма богини Бэнтэн, а именно этой богине молятся влюбленные, когда мечтают о счастливом союзе. Эта мысль подвигла его попросить богиню о помощи. Он тотчас собрался и отправился к тому же храму, где был накануне, и здесь вознес свою молитву богине Бэнтэн.
«О богиня, сжалься надо мной, – молил он ее, – помоги отыскать то место, где живет юная особа, что переписала эти стихи! Дай мне шанс увидеть ее – хотя бы на мгновение!»
После того как молитва была произнесена, он поклялся исполнить особый ритуал нанука-маири, который включал в себя ежедневные семидневные молитвы, приношения во славу богини и бессонную ночь на седьмые сутки, что пройдет в поклонении подле ее храма.
И вот седьмая ночь – ночь его бдения – наступила. В час, когда все замирает и тишина кажется всеобъемлющей, он услышал голос. Тот доносился от храма – кто-то просил допустить внутрь. Другой голос – уже изнутри – ответил, и храмовые ворота открылись. Байсю увидел старика величественного вида, который медленными шагами приближался к святилищу богини. Почтенный старец был одет в праздничные одежды, его чело, с волосами белее снега, украшал головной убор особой формы – эбоси, что указывало на высокий ранг визитера. Подойдя к храму, он смиренно опустился на колени, словно ожидая некоего указания. Следом распахнулись внутренние двери, что вели к алтарю. Теперь алтарь отделяли только бамбуковые шторы. Но вот и они раздвинулись, и через образовавшийся проход к старику вышел мальчик – очень красивый и длинноволосый. Волосы его были стянуты на затылке на древний манер. Это был тиго – посланец богини Бэнтэн. Он остановился на пороге и громко, отчетливо произнес:
– Здесь находится юноша. Он молился, взыскуя свидания с той, кого он любит. Однако в нынешнем его бытии союз между ними невозможен. Но поскольку молодой человек ревностно исполнял все ритуалы и усердно молился, он достоин помощи. Мы призвали вас, чтобы вы что-нибудь сделали для него. Вполне возможно, что в одной из прежних своих жизней они знали друг друга. Сведите их вместе.
Выслушав посланца, старик почтительно склонил голову в знак согласия. Потом поднялся на ноги и из кармана левого рукава своего халата достал шнур малинового цвета. Один конец он обернул вокруг тела Байсю, как бы связав его. Другой конец поднес к огню одного из фонарей, что горели у входа в храм. Шнур вспыхнул. И пока он горел, старик трижды взмахнул им, будто призывая кого-то из тьмы, что теснилась кругом.
