В старых японских книгах можно найти фрагменты историй, которые способны вызвать очень близкие ощущения.
Что это за истории? Как они рождаются? Причины могут быть разные. Возможно, автор поленился или повздорил с издателем и потому остановился, не доведя повествование до финала, и остановился на самом интересном месте. А может быть, его позвали и назад он больше никогда не вернется, навсегда оставив свой маленький столик с письменными принадлежностями… Могло случиться и так, что смерть остановила руку писателя и он не успел завершить предложение… Но гадать тут бессмысленно – едва ли кто-нибудь из смертных способен точно указать причину, почему та или иная история так и осталась незаконченной…
И вот вам пример из этого ряда. Он довольно типичен.
В четвертый день первого месяца третьего года эпохи Тэнва – то есть около двухсот двадцати лет тому назад
[67] – владетельный князь Накагава Садо в ходе своего ежегодного визита к императору остановился передохнуть в чайном домике в местечке под названием Хакусан, что в пригороде Эдо, в районе Хонгё. Пока господин и его приближенные отдыхали, один из его стражников, вакато
[68] по имени Сэкинай, почувствовав жажду, решил попить. Он взял большую чашку и налил в нее чая. Поднеся ее к губам, он заметил вдруг в бледно-желтом чайном зеркале отражение лица – но это было не его лицо. Вздрогнув, он оглянулся. Но подле никого не было. Судя по прическе, лицо, отражавшееся в чашке, принадлежало самураю. Странным образом, даже отведя сосуд в сторону, юноша видел образ совершенно отчетливо: он был очень привлекательным, даже походил на девичий. Лицо было живым: глаза и губы двигались. Обескураженный тем, что увидел, молодой человек вылил чай из чашки и внимательно ее исследовал. Но сосуд был совершенно обыкновенный. Это была обычная дешевая чашка, каких множество. На ней не значилось даже клейма мастера. Тем не менее будущий самурай взял другую и налил в нее чая. И снова чужое отражение возникло на поверхности напитка. Юноша вновь выплеснул содержимое и налил свежего чая. Но лицо опять появилось. Однако теперь на нем было иное выражение, – казалось, его обладатель насмехается. Но Сэкинай не мог дозволить себе испугаться.
– Кто бы ты ни был, – пробормотал он, – ты не собьешь меня с толку.
И выпил чай – с лицом, улыбкой и всем остальным, что в нем отразилось. А затем пошел своей дорогой, размышляя: «А не проглотил ли я вместе с жидкостью и само привидение?»
В тот же день поздно вечером юноша стоял в карауле во внутренних покоях дворца князя Накагавы. В какой-то момент он увидел, что в комнату, в которой он находился, вошел незнакомец. Он был молод и одет богато, как самурай. Подойдя, сел прямо напротив Сэкиная и, едва кивнув, произнес:
– Меня зовут Сикибу Хэйнай. Мы встречались сегодня. Но у меня такое впечатление, что ты меня не узнаешь…
Пришелец говорил очень тихим, но словно пронизывающим голосом. И юноша с удивлением понял, что перед ним тот самый самурай, прекрасное лицо которого он видел, – это было привидение, которое он проглотил! Теперь оно улыбалось, но улыбалось так, как может улыбаться только призрак, – взгляд над улыбкой был совершенно холоден, и в нем читались одновременно и вызов, и обида.
Юноша хотел вспылить, но сдержал гнев и равнодушно ответил:
– Нет, я вас не узнаю. Будьте так любезны, скажите, как вы проникли в этот дом?
[В феодальной Японии княжеские резиденции строго охранялись круглые сутки; никто не мог войти внутрь без предварительного многократного гласного объявления; исключение делалось только для челяди; без объявления также сменялись караулы.]
– Ах, ты не признал меня?! – воскликнул визитер. И в голосе его ясно читалась ирония. Говоря это, он приблизил лицо к собеседнику. – Не-е-ет, ты не признал меня! Тем не менее не далее как нынче утром ты нанес мне смертельное оскорбление!..
В ответ Сэкинай тотчас взялся за рукоятку и выхватил из-за пояса свой танто
[69], а затем направил клинок в горло противнику. Но лезвие не встретило плоти, хотя должно было пронзить шею. Одновременно с ударом и совершенно беззвучно самурай качнулся в сторону и исчез… пройдя сквозь стену. На стене не осталось ни малейших следов: он проник через нее, как свет фонаря проникает сквозь бумажную ширму.
Молодой воин немедленно доложил об инциденте начальнику стражи. То, что он рассказал, удивило и озадачило всех, кого опросили в связи с событием. Оказалось, что никто не входил во дворец и не выходил из него в час, когда это случилось. Никто из слуг не видел незнакомца, и вообще никто во дворце князя Накагавы не слышал этого имени – Сикибу Хэйнай.
На следующую ночь Сэкинай был свободен от службы и остался в родительском доме. Было уже поздно, когда слуга доложил, что какие-то незнакомцы спрашивают его и желают поговорить. Взяв меч, юноша подошел к входной двери, где увидел троих вооруженных мужчин – по виду слуг, быть может вассалов некоего самурая; они стояли на улице, у входа в дом. Все трое почтительно поклонились молодому человеку, и один из них сказал:
– Наши имена Мацуока Бингё, Цутибаси Бингё и Окамура Хэйроку. Мы – вассалы благородного Сикибу Хэйная. Когда вчера ночью наш хозяин встречался с вами, вы ударили его мечом. Вы его сильно ранили, так что ему пришлось отправиться лечиться на горячие источники. Сейчас ему лучше и рана затягивается. На шестнадцатый день грядущего месяца он вернется и намерен сполна отплатить вам за то, что вы сделали…
Не желая дольше слушать, юный самурай, обнажив меч, выскочил наружу и принялся наносить удары, разя незнакомцев налево и направо. Но те вдруг оказались на стене соседнего дома, взлетев в воздух, подобно призрачным теням, и…
Здесь история эта заканчивается. Что случилось дальше, доподлинно известно только тому, чей прах давно истлел.
Можно, конечно, придумать, чем заканчивается история. Нетрудно измыслить даже несколько продолжений. Но едва ли хоть одно удовлетворит воображение западного читателя. Потому пусть сам он додумает, что же могло случиться с человеком, который проглотил привидение.
Здравый смысл
В давние времена на горе Атагояма, что неподалеку от Киото, обитал один просвещенный монах. Все свое время он проводил в медитации и изучении священных книг. Маленький храм, в котором он обитал и служил, находился вдалеке от населенных мест. Хотя нужно было ему немного, без посторонней помощи святой человек существовать не мог. И ему помогали окрестные набожные крестьяне: они регулярно снабжали священника снедью. Каждый месяц они приносили в храм рис и овощи.
