– Ничто на свете не заставит меня изменить клятве, что я дал умирающей супруге.
Дни проходили за днями, молодой мужчина продолжал таять на глазах, и семья всерьез стала опасаться за его жизнь.
Однажды его мать, которая была уверена, что сын знает причину, но скрывает ее от родных, упала перед ним на колени и так горько плакала, умоляя открыть правду, что он не смог устоять и сказал:
– Мама! Мне очень трудно говорить об этом – вам или кому-нибудь другому, и, вероятно, в то, о чем я вам скажу, вы не поверите. Истина такова: О-Камэ́ не может обрести успокоение в ином мире. Быть может, те ритуальные обряды и погребальные молитвы, что были вознесены, не возымели нужного действия. И похоже на то, что она не сможет обрести покоя до тех пор, пока я не соединюсь с нею навсегда, уйдя следом. Каждую ночь она приходит домой и ложится со мной разделить супружеское ложе. Она возвращается с самого дня похорон, каждую ночь. И иногда я даже сомневаюсь, что она действительно умерла, – она выглядит и ведет себя точно так, как тогда, когда она была жива. Единственное отличие – она разговаривает едва слышным шепотом. И всегда просит меня никому не рассказывать, что приходит. Может быть, она хочет, чтобы я тоже умер; а я не настолько эгоистичен, чтобы жить только для себя. Но вы совершенно правы, говоря, что плоть моя – это ваша плоть и я принадлежу не только себе, и у вас я в вечном долгу… Но теперь, мама, вы знаете всю правду… Да, она является постоянно, как только я начинаю засыпать. И остается почти до зари. И как только бьет храмовый колокол, оповещая о наступлении утра, она исчезает.
Стоит ли говорить, как сильно встревожилась мать, услышав рассказ сына? А потому сразу поспешила в храм и рассказала все его настоятелю. А затем принялась слезно умолять о помощи. Священник был человеком преклонных лет и с большим опытом, поскольку всю жизнь посвятил служению. Он выслушал женщину. И если был удивлен, то никак не проявил своих чувств и сказал:
– Не впервые я слышу о таких вещах. Думаю, что смогу спасти вашего сына. Но он на самом деле в великой опасности. Я увидел тень смерти на его лице. И если О-Камэ́ еще раз вернется, то белого света ему вновь уже не увидеть. Что бы мы ни предприняли в помощь, делать все нужно очень быстро – времени у нас почти нет. Ничего не говорите сыну, но как можно скорее соберите всех членов обеих семей и попросите, чтобы не мешкая они собрались в храме. Для спасения вашего сына нам необходимо вскрыть могилу О-Камэ́.
Когда все родственники собрались в храме, священник обратился к ним и объяснил, что ему необходимо их согласие на вскрытие захоронения. Получив дозволение, он немедленно отправился на кладбище. Там, следуя его указаниям, подняли надгробный камень, разрыли могилу О-Камэ́ и достали гроб.
Когда с него сняли крышку, присутствовавшим открылась необычная картина, всех изумившая: О-Камэ́ сидела в гробу
[74] с улыбкой на устах и была очень красивой – такой, как до болезни, и тление совсем не коснулось ее. Но когда по приказу священника женщину извлекли из гроба, удивление сменилось ужасом, поскольку на ощупь тело ее было теплым, словно по жилам его продолжала течь кровь. Более того, оно сохранило гибкость, хотя, разумеется, такого не должно было случиться – ведь усопшая так долго находилась в гробу.
Мертвое тело перенесли в погребальную часовню. Здесь священник собственноручно, вооружившись кисточкой, нанес на лоб, грудь и конечности покойной специальные священные письмена на санскрите. А потом, перед тем как поместить тело О-Камэ́ обратно в могилу, исполнил религиозные ритуалы и вознес поминальные молитвы, что читают в особых случаях…
О-Камэ́ никогда больше не приходила к своему мужу по ночам, и постепенно здоровье мужчины восстановилось. Но всю ли свою жизнь он хранил верность данному ей слову, об этом японский рассказчик умалчивает.
История о мухе
Около двух столетий назад
[75] жил в Киото один торговец. Звали его Кадзария Кубэй. Его магазин стоял на улице Тэраматидо́ри, к югу от широко известной торговой улицы Симабара. В его доме прислугой трудилась девушка из провинции Вакаса по имени Тама.
Хозяин и его жена хорошо относились к девушке, и похоже на то, что и она была искренне к ним привязана. Но она никогда не одевалась нарядно, как другие девушки. Даже когда у нее был выходной, из дому она выходила неизменно в рабочей одежде, несмотря на то что хозяева справили ей несколько красивых платьев. Прослужила она уже пять лет, и вот однажды хозяин спросил ее, почему она не носит украшений и не одевается нарядно, как другие.
В ответ на этот вопрос щеки у девушки вспыхнули, но отвечала она ровным голосом:
– Когда мои родители умерли, я была еще совсем маленькой. А поскольку детей, кроме меня, у них не было, на меня легла обязанность справить все поминальные ритуалы. Понятно, что денег у меня на это не было, и потому я решила поместить посмертные таблички моих родителей в храм – пусть они побудут там, пока я не заработаю достаточно денег, чтобы оплатить необходимые службы и моления. Чтобы выполнить свой обет, я сберегала все свои деньги – ничего не тратила. И нарядные платья не носила тоже поэтому. Возможно, я переусердствовала, поскольку вы, мой хозяин, сделали мне замечание, что я выгляжу недостойно моего положения. Но теперь я скопила почти сто серебряных монет, и этой суммы достаточно для осуществления тех целей, о которых я говорила. Я исправлюсь, мой господин, и постараюсь отныне одеваться так, чтобы вам было приятно на меня смотреть. Потому прошу вас извинить меня за невоспитанность и неряшливость. Больше этого не повторится.
Хозяин был глубоко тронут простодушным рассказом и в ответ очень мягко сказал, что она может одеваться так, как ей заблагорассудится, и что он очень уважает ее за то, что она глубоко почитает родителей и так самоотверженно стремится выполнить свой долг перед ними.
Вскоре после этого разговора Тама смогла забрать поминальные таблички из храма, оплатив все необходимые поминальные ритуалы и службы. На это у нее ушло около семидесяти серебряных монет и осталось еще тридцать. Она отдала деньги хозяйке – с тем чтобы та их сохранила.
Но пришла зима, и в самом ее начале девушка внезапно заболела. Болела она недолго, но тяжело и вскоре умерла. Случилось это на одиннадцатый день первого месяца эпохи Гэнроку [в 1702 году]. Кубэй и его жена сильно горевали по поводу ее безвременной смерти.
Десять дней спустя в комнату, где сидел Кубэй, влетела большая муха и принялась кружиться вокруг его головы. Это его немало удивило, поскольку в холодное время года, тем более зимой, насекомые не летают. Да и летом такие большие мухи встречаются крайне редко. Муха преследовала Кубэя так настойчиво, что он принужден был поймать ее и выпустить в окно. Естественно, он постарался проделать это так, чтобы не нанести вреда насекомому, – ведь он был человеком верующим, а Будда настрого запрещает наносить вред живому. Но насекомое вскоре вернулось и вновь принялось кружить, и ему пришлось опять поймать и выпустить ее. Но муха залетела в третий раз. И тогда жена Кубэя решила, что это неспроста – это знак. Она сказала:
