– А как же Иосиф Прекрасный, что истолковал сны фараона? – удивился Хотен.
– Мало того, и пророк Даниил толкует сон Навуходоносора, однако о сем повествуется в Ветхом Завете. А даром, что ли, Ветхий Завет до сих пор не переведен полностью на славянский язык? Мы, христиане, живем по Новому Завету, а Иисус Христос не толковал снов. Ветхий же Завет мирянину, да и простому чернецу читать опасно есть, да не ввергнется неразумный в бездну гнусного иудейства. Впрочем, и премудрый Соломон хорошо сказал, что «сновидения бывают при множестве забот». Тебя беспокоят опасности, связанные с новым поручением князя, только и всего. Непонятно мне токмо, почему ты заснул именно на моем поучении.
Укор отца митрополита прозвучал мягко, и Хотен решился на пояснение:
– Слишком уж умное твое поучение, его бы лучше мне прочитать, а не прослушать. Когда читаешь, работают и глаза, и слух, и всегда можно остановиться и возвратиться к началу, а слушать куда тяжелее. И еще твое поучение будит у слушателя мысль. И мне тогда мысль пришла. Дозволишь ли, господине отче митрополите?
– Давай, и наперед прощаю тебе еретическое прегрешение, без коего, мыслю, не обойдется.
– Спасибо, господине отче. Трудился я тогда мыслями, пока в сон не впал, утрудившись. Скажи, почему ты приводил сказанное многими мудрецами, но обошел слова святой княгини Ольги к древлянским послам: «Измывшися, придите ко мне». Разве не подражала наша святая княгиня Иисусу Христу?
– Чего-нибудь в таком роде я и ожидал от тебя, чадо, – усмехнулся митрополит. – Вот только не ересь ты ляпнул, а простую глупость полупросвещенного киевлянина, коего хлебом не корми, а дай порассуждать о местных святостях. Ведь благочестивая княгиня Ольга (святой называть ее рановато, покамест православная церковь не причислила к лику святых) приказала сие древлянским послам перед тем, как сжечь их прямо в бане. Она тогда еще была язычницей и мстила за смерть мужа своего Игоря Рюриковича. Когда же приняла христианство, все прежние грехи осыпались с души благочестивой княгини, как скорлупа с грецкого ореха.
– Ты замечательно проповедовал, господине отче митрополите, – промолвил Хотен, уставившись на горшок с дымящейся паром кашей. – Так прямо до сердца твои слова и проникают.
– Добре, – вздохнул отец Клим. – Надежда мне остается, что пишу я лучше, нежели проповедую. Налегай на кашу, пока не простыла, и извини, что заправлена постным маслом – оливковым. Утолим первый голод, тогда и побеседуем.
Обещанную беседу, понятно, начал хозяин, когда положил на столешницу ложку и потянулся за кувшином. Хотен, резво привстав, налил из кувшина квасу сперва отцу Климу, потом себе.
– Итак, ты пришел ко мне, потому что принял тайное поручение нашего князя? Я ведь не ошибся?
– Вот именно, господине отче митрополите, князь меня назначил боярином-радником и пообещал рыцарское звание от зятя своего короля Гейзы. Велел перво-наперво тебя о нашем деле подробно выспросить.
– А сам ты веришь ли, что искомое существует? – прищурился отец Клим и отхлебнул квасу.
– Князь Изяслав не из тех людей, что байки рассказывают, – осторожно заметил Хотен и в свою очередь пригубил из кружки. Квас оказался хорош, с приятным нёбу грушевым привкусом.
– Я тоже так полагаю, – кивнул головою отец Клим. – Однако дело опасное. Ведь искомое может оказаться в земле княжества, где сидит ворог князя Изяслава и приятель Долгорукого. Это одно. Второе: в самой книге князя Владимира Мономаха, в том, что он написал, ничего не сказано о месте, где искать.
– Откуда же это тебе известно, господине отче?
– Я читал сию книгу, более того, некогда своею рукой переписал ее со списка, отданного самим Мономахом в книжное хранилище на хорах Киевской Софии.
Хотен помедлил, соображая. Потом предположил:
– Однако же, господине отче, и такое возможно, что указание было вписано именно в ту книгу, которую Мономах дал своему внуку.
– Ты забываешь, чадо, что князь Изяслав прочитал книгу со всем вниманием, именно желая найти указание. Не забывай, что он был молод и любопытен. Кроме того, князь потом пересказал мне все, что прочел тогда в книге, а я сверял по своему списку… Ты усмехнулся, однако он пересказывал с завидной точностью – что и не дивно, ибо человек, редко читающий, прочтенное запоминает с большим тщанием, нежели привычный читатель книг, как мы с тобою, чадо.
– Мне тоже редко приходится читать, – пробурчал Хотен.
– Однако доведется тебе снова потрудиться, – усмехнулся митрополит. – Я дам тебе с собою свой список книги Владимира Мономаха, а когда прочтешь, незамедлительно вернешь его мне. После сего здесь, у меня, по моему списку Несторовой летописи и ее продолжению ты прочтешь все, что там написано о войнах Мономаха с половцами. Ты понял, для чего?
– Я сам об этом думал, господине отче, – кивнул Хотен. – Я тоже, когда веду розыск, стараюсь нащупать не один путь, что может привести к цели, а несколько. Великий князь Владимир не назвал внуку половецких князей, у которых взял… искомое. Надо найти, когда и где могло сие произойти. А книга великого князя, насколько я понял, даст мне почувствовать, что он был за человек – для сыщика сведения неоценимые.
– Разумно, – кивнул митрополит и показал бородой на кувшин. – Наливай себе еще, не чинись. А не хочешь ли легкого греческого вина? Я, пожалуй, выпил бы немного: все равно ведь прилягу вздремнуть.
– Спасибо тебе, господине отче, – занятый своими мыслями, Хотен бездумно следил за тем, как митрополит обходится с сулеей и неизвестно откуда взявшимися дешевыми стеклянными кубками. – Да только мне нужна свежая голова: князь дал мне на все про все во Владимире только три дня.
– Давай, чадо, пока мы за столом, – митрополит пригубил вина из кубка и почмокал, подняв свои еще не поседевшие брови, – обсудим еще два дела. Знаю я, как действует на человека добрая книга – враз все из головы выметает, будто сор из девичьего монастыря в Чистый Четверток! Первое дело: чем тебе, православному, будет полезно от латинского короля рыцарство принять? Проси лучше для себя боярское поместье в Киеве!
– А где князь мне его возьмет? – удивился Хотен и не вытерпел, прихвастнул: – Да и есть у меня уже поместье под Киевом…
– Небось, взял в приданое? А ты проси у князя Изяслава, именно пока мы здесь и ему легче тебе дать, поместье одного из бояр Юрьевых, суздальца, коему придется из Киева ноги уносить! Вот будешь в Киеве – и разведай, кто из них не Изяславовых бояр хоромы занимает, а новый двор себе построил – тот и проси!
– Спасибо за добрый совет, господине отче, – поклонившись, поблагодарил Хотен и, оттого, быть может, что вино неожиданно стукнуло ему в голову, не удержался, спросил: – Значит, ты веришь, что князь Изяслав еще поцарствует в Киеве?
– Верю, чадо! – воскликнул отец Клим, нежданно оживившись. – И как мне не верить? Юрий, пусть он и трижды Долгорукий, все-таки недостаточно долгорук, чтобы, волость имея на Суздальщине, удерживать столь далекий от нее Киев. А выбить его сможет только наш князь Изяслав и никому другому сего подвига совершить не позволит. Так что ты еще увидишь, как наш храбрец сядет на золотой киевский трон, а я – на свой митрополичий престол в Святой Софии! Помнишь ли тот престол, чадо?
