– Не станет просить, – ответил Радко, уже вскарабкавшись в седло и отдышавшись. – Разве что кун на прожитье. За волость нужно на войну ездить, а у него другое на уме… Поехали, что ли, посол? Эй, мужи, шевелись!
– Девки?
– Если бы… Песни, тьфу! Дед его, славный воин, перевернулся бы в гробу. Эх, ну и погуляем же мы завтра! Чертям в гробу станет тошно!
Однако именно им недолго пришлось праздновать. Хотен, тот и вовсе всю пасхальную ночь просидел в засаде напротив усадьбы покойного Саида, где за время его отсутствия наблюдалась подозрительная возня, но в чем дело, неопытные в деле сыска дружинники тысяцкого Чудина уразуметь так и не смогли.
Наученный происками лазутчиков во Владимире, мечник решил не привлекать Анчутку к обыску в киевской лавке и в усадьбе Саида. И хотя помощь Анчутки как переводчика могла бы очень пригодиться Хотену при допросах киевских Саидовых служителей и домочадцев, не было с ним верного персиянина, когда под пасхальный трезвон колоколов во главе дружинников Чудина ворвался он в осиротевшую усадьбу персидского купца, а Радко со своим десятком, тот же звон заслышав, – в лавку на Торговище. Прилепа, та, правда, понимала, о чем персияне меж собою говорят, а вот читать написанное не умела. Когда начались допросы, она и виду не подавала, что разумеет по-персидски.
В ходе допросов выяснилось, что шум в усадьбе объяснялся просто и безобидно: родственники повешенного Саида делили между собою оставленное им наследство, а домочадцы пытались получить с них зажитое на службе у покойника. К сожалению, приказчика-лазутчика среди захваченных не оказалось, зато поехать во Владимир на Клязьме поторговать вместе с человеком великого князя согласился племянник Саидов, Иса, усмотревший тут собственную выгоду.
Наконец, Хотен подмигнул децкому, потом Прилепе, скромно простоявшей весь допрос у стеночки, вышел из горницы и, оставив Хмыря в сенях сторожить пленников, толкнул двери первой же попавшейся комнаты. И в ней, как и в главной горнице дома, не было мебели, кроме ковров и низких сундуков.
Радко, кряхтя, опустился на сундук, Хотен уселся на пол, спиной к стене прислонившись и длинные ноги вытянув, девчонка осталась было стоять, но хозяин прикрикнул на нее, чтобы тоже села. И выдохнул:
– Ух! Голова от сих персов кругом идет. Давайте разбираться.
– Одного не пойму, – прогудел Радко, – как это они ноги себе не выламывают, на пятках сидя? А народ вроде порядочный.
Хотен перевел глаза на девчонку. И она вытаращила на него огромные свои глазищи, слишком большие для ее малого, в кулачок, неприметного в остальном личика.
– О чем персы говорили меж собою, Прилеп? Приказчика того сбежавшего вспоминали они?
– Я не все уразумел, господине боярин. Но приказчик Гилян вернулся, как я понял, во Владимир, тот, на Волыни. А племянник Саидов, Иса, сказал своему отцу, что охотно поедет на Суздальщину с товаром и охотно возьмет с собою человека Хотена. Ведь сей человек непременно Куздари, собака, изменивший покойному дяде. Пусть едет! Он или в дороге прирежет Куздари, или просто отдаст людям другого великого князя.
– Другой великий князь – сие Юрий, который Долгорукий, – глубокомысленно объяснил Радко. – А кто такой сей Куздари, Хотен?
– Да Анчутка мой, – досадливо покривился Хотен. – Вот ведь незадача! А ты ничего не перепутала? То бишь, не перепутал?
Прилепа покачала головой и закусила губу.
– В осиное гнездо Анчутку посылаешь, – и Радко поднял на Хотена глаза, покрытые красными прожилками, усмехнулся. – И что же ты придумал, золотая ты наша голова?
Хотен досадливо отмахнулся.
– Может, некогда и неплохо варил сей котел у меня на плечах, да в нашей вечной беготне… Ладно, кое-что придумал. Всех схваченных сегодня людей Саида сажаем с разрешения великого князя в поруб. Объясняем: если мой человек не вернется с Суздальщины, они будут повешены как лазутчики князя Юрия. Анчутка отбирает нужный для поездки товар и выезжает на Суздальщину один…
– Один тут даже твой Анчутка не справится, – скривился Радко.
– Наймет пару человек по пути, где-нибудь в Моравийске, – и Хотен поднял глаза на Прилепу. – А ты не хочешь ли поехать? Ты ведь, кстати, свободна теперь. Вряд ли родичи Саида станут теперь тебя искать. А найдут, не дай бог, так я тебя выкуплю – и дело с концом. Анчутка мужик спокойный, он к тебе приставать не будет. А?
И про себя добавил, что это еще надо найти охотника, который к такой, ни кожи, ни рожи, вздумал бы приставать, а в мужском платье тем более. Между тем Радко вдруг прицепился к девчонке:
– А надо сперва разобраться, ты кто – Прилеп или Прилепа? Была девка, стала отроком – и с чего бы это? Не проклял ли тебя Саид-висельник, что ты пол свой переменила, а? Давай спускай портки, поднимай сорочку, чтобы мы с боярином наконец разобрались!
Девчонка сперва покраснела, потом побелела. И вдруг выпалила:
– Хозяин! Я не для того в слуги к тебе нанималась, чтобы с твоим персиянином за сотни верст уезжать, когда ты вот-вот на большую войну поедешь! И не надейся!
Топнула ногой и вылетела в сени.
Радко ухмыльнулся и хлопнул приятеля по плечу:
– И портки стаскивать не надо. Ясно, что девка. И почему они к тебе так липнут, а, Хотен?
Глава 18
Наконец-то за золотом!
Отправляясь в путь, Хотен остро чувствовал опасность всего предстоящего ему предприятия. Конечно же, он предпочел бы и на сей раз ехать под защитой посольского значка и обычаев, охраняющих неприкосновенность посла, и хотел бы иметь в маленькой своей дружине такого меткого лучника, как Анчутка, по его воле снова превратившегося в Абу Шахида Куздари. Обманный приказчик повешенного купца Саида, если до сих пор ничего не стряслось с ним в пути, проезжал сейчас темными Брынскими лесами, каждую минуту ожидая на дороге завала, а из-за сплошной стены векового леса – мужичков с кистенями, ребяток пострашнее былинного Соловья-разбойника.
Однако если Анчутка мог рассчитывать только на собственную бдительность да на верный лук, то Хотен ехал c Радко и его десятком, состоявшим, как водится, из копейщиков, лучников и самострельщика, к тому же и сам Радко в бою стоил пятерых. Прилепа, получившая полный боевой доспех, сулицу и саблю, правила повозкой с припасами, Хмырь – повозкой с лопатами и кирками. Их кони, в том числе заводные, трусили за повозками, так что в случае большой беды, если бы дружина напоролась на большое войско противника, можно было бы, бросив повозки, и ускакать. Однако на пути назад придется поместить повозки внутри цепочки дружинников и защищать повозку с золотом (если удастся его добыть, конечно) до последнего бойца.
Казалось бы, сделано было все для обеспечения тайны этого похода. О его конечной цели не знал никто, кроме Хотена, великого князя и отца митрополита Клима, а выехали задолго до света, через отворенные по особому приказу Изяслава Лядские ворота, притом Хотен был в шлеме с опущенным забралом, даже лопаты и кирки были закуплены через третьи руки и лично Хотеном тщательно завернуты в рогожу и обвязаны мочалом.
