— Надо было сообщить нам. Я сталкиваюсь с такими вещами по работе, о которых не могу даже говорить, Рей, слышишь? Я не привык, чтобы люди, которых я люблю, исчезали с экрана моего радара на несколько дней. Я собираюсь позвонить кое-кому, в некоторые больницы.
— Если найдете ее, скажите ей…
— Сказать что?
— Чтобы позвонила мне.
— Мне это не нравится. Мне не нравится то, как неубедительно ты это говоришь. Такое впечатление, что ты уже решил, что никогда ее больше не увидишь. И все же, если она вернется или позвонит, попроси ее связаться с матерью.
Хаббел стоял к нему вплотную, прижимая своим большим крепким животом к стене.
— Если я узнаю, что ты ее хоть пальцем тронул… я убью тебя.
ГЛАВА 4
В понедельник утром, перед тем как идти на работу, Кэт прослушала два сообщения от Джеки. От Лей пока ничего. Правда, было всего полдевятого. Но она всегда была жаворонком.
Кэт набрала номер.
— «Лей Джексон Дизайнз», — прощебетал девичий голосок.
— Здравствуйте. Я пытаюсь дозвониться до Лей.
— Она еще не пришла. Оставить для нее какое-нибудь сообщение?
— Гм. Это ее старая подруга, Кэт Тинзли. Надеюсь, она помнит меня. Я имею в виду, если она там и просто занята… Может, она захочет поговорить со мной.
— Ее здесь нет. Какой у вас номер?
— Мне нужно поговорить с ней прямо сейчас.
— Вас интересует мебель на заказ?
— Нет, но мне действительно надо поговорить с ней.
— Она перезвонит вам, как только сможет.
— Когда именно?
Девушка вздохнула:
— Когда сможет.
Расстроившись, Кэт оставила ей свой номер. Джеки уже не было времени звонить, и Кэт помчалась в офис в Венис. Сегодня ей нужно было присутствовать на заседании Верховного суда, а затем произвести оценку двух домов — одного в Топанга, другого в Лонг-Бич. В обоих случаях развод между владельцами недвижимости был неотвратим. Обеспокоенные стороны ожидали ее вердикта по поводу оценки. Она должна была быть максимально точна — в противном случае ее могли привлечь к ответственности.
Продираясь сквозь уличные заторы и ощущая, как зной расплавляет ветровое стекло, Кэт гадала, что должен чувствовать человек, который владеет недвижимостью в Топанга много лет и наблюдает, как за последнее время цены на нее буквально взлетели до небес. В детстве у нее был приятель, который жил в каньоне. Она хорошо запомнила, как однажды его мама гналась по улице за гремучей змеей, пытаясь граблями оторвать ей голову. Эта семья раньше каждую субботу ездила на родник, чтобы набрать в бутыли чистой воды.
Как изменились времена! Ветхие коттеджи превратились в усадьбы, а усадьбы — в настоящие феодальные поместья. Этот район стала tre’s chic
[1]. Он находился достаточно близко от Лос-Анджелеса, и в то же время тут не нужно было играть в его игры. Дом Лей был произведением искусства. Кэт вспомнила, что у родителей Лей деньги были. Она выросла в большом доме, напротив которого в небольшом коттедже жила Кэт. Для нее это было естественным.
«Тинзли Энтерпрайзис» в Санта-Монике находилась недалеко от Эдмона-Бич. Но чтобы добраться до него, следовало ежедневно рисковать жизнью. Кэт въехала на небольшую стоянку возле офиса на бульваре Санта-Моника. К ее радости, ей без труда удалось найти свободное место. Она схватила свои вещи и быстро одолела два пролета до офиса, где секретарша тут же предложила ей чашку кофе напополам с молоком — именно такой, какой она любила.
Отец Кэт и Джеки Гас Тинзли открыл эту фирму по оценке недвижимости в семидесятые годы. Он так и управлял ей, пока внезапно не умер, будучи еще совсем не старым человеком, вскоре после развода с их матерью. Кэт начала заниматься этим бизнесом еще в школе во время летних каникул. Она ездила с отцом и с удивлением наблюдала, как дешевые развалюхи начинают стоить миллионы.
Кэт продолжала работать помощницей преемника отца Гаса Говеки, затем прошла испытания и стала оценщиком. Теперь она чувствовала себя уверенно. Она знала рынок и психологию, привыкла к чудаковатым, неожиданным прихотям клиентов и жадности, которая заставляла людей подвергать ее оценки сомнению. В спорных делах она всегда достойно выступала в качестве эксперта. К ее работе было не подкопаться, и она заработала репутацию честного человека.
Остаток утра она провела в суде, облаченная в свою «тогу доверия»: запонки с искусственными бриллиантами, цепочка с искусственным бриллиантом, черный шелковый костюм, плотно облегающий по талии. От этого она казалась тоньше. Сегодня разбирались, прямо скажем, с незамысловатым жильем — домом в Ла Хабра.
Люди, у которых было немного за душой, часто сражались изо всех сил, чтобы удержать это немногое.
«Будущий бывший муж» начал речь даже с некоторым достоинством. На вопросы своего адвоката он ответил спокойно.
Затем его начала терзать адвокат «будущей бывшей жены». Мужчина начал запинаться, ослабил галстук. Он то бледнел, то его лицо покрывалось красными пятнами, когда его распирали чувства. У него есть право на этот дом! Он в нем вырос! Этот дом построил его отец! У него с ним связано много счастливых воспоминаний! Эта загребущая ведьма отремонтирует его и продаст, тем самым уничтожив родовое гнездо!
Дали слово бывшей жене. Она живет в этом доме. Он бросил ее, изменил, разбил сердце, и она не понимает, почему должна переезжать. За что такая награда этому засранцу? Он ненавидит этот дом, постоянно выражал им недовольство. Он продаст его за приличный куш.
Кэт взяла слово. Она старалась быть объективной, отвечала на вопросы о площади дома, страховке, его преимуществах. Из этого дома открывался чудесный вид, что добавляло к его стоимости тридцать лишних кусков.
Она объяснила, как определила стоимость дома: учитывала число спален — с юридической точки зрения только двух, не трех, поскольку в одной не было шкафа, — состояние покраски и напольных покрытий. Требовался ремонт, чтобы привести дом в подобающий вид. Она сообщила, что наличие лишь одной ванной уменьшило стоимость недвижимости, показала фотографии непритязательного вида улицы, на которой находится дом.
Когда она закончила, в зале суда ни один человек не был расположен к ней благожелательно.
По дороге к дому в Лонг-Бич она набрала домашний номер Джексонов. Когда включился автоответчик, она повесила трубку, не оставив сообщения. Кэт немного нервничала из-за своего настроения и того, что она могла сказать в таком состоянии.
А что она могла сказать: привет, Лей? Это я, Кэт. Давай встретимся и посмотрим кино, пообщаемся как в старые добрые времена, когда мой брат был жив, мы были молоды и еще не совершили предосудительных поступков?
