— Хм, поезжай по Шестьсот пятому, хорошо? — попросила она.
Рей, уже предвкушавший скорое возвращение домой, недоуменно спросил:
— Но это же не по пути. Зачем по Шестьсот пятому? То есть мы едем в Уиттье?
— Поверь, в этом есть смысл, — ответила она, откидываясь на сиденье. — Мы можем остановиться выпить кофе или еще что-нибудь? Спасибо вам обоим за то, что дали мне еще немного времени подумать. Мой рассказ будет нелегким.
Они нашли придорожное кафе. Когда принесли кофе, Лей начала говорить. И говорила, говорила.
Раздался стук в дверь. Эсме накрыла голову еще одной подушкой, однако это не помогло. В ее голове отдавались удары в дверь: бух, бух, бух. Жаль, что она выпила так много виски этой ночью и не поужинала. Вялая, разбитая, она поняла, что теперь, проснувшись, больше не сможет заснуть. Она начала сердиться. Этот шум! Надо было положить этому конец!
Который час? Три по полудни, нехорошо, нехорошо.
Эсме сползла с кровати. Мир вокруг зашатался. Она выглянула из окна в сторону крыльца и ясно увидела возле двери трех человек, отбрасывающих длинные тени. Ее сердце замерло, когда она узнала Рея. По бокам от него стояли две женщины. Одна была высокой. Лей…
«Значит, ты вернулась, — подумала она. — Вернулась разрушить мою жизнь». Она еще больше рассердилась. Ярость внутри нее жила своей, независимой жизнью вот уже много лет. Они пришли, как хитрые твари, которые пожирают падаль в ночном лесу и удобряют почву.
Она снова выглянула из-за шторы. Две женщины теперь стояли на дорожке, спустившись с крыльца. Рей исчез. Ну она забрала его ключ, не так ли? Чего она еще ждала? Ее мальчик хотел войти. И в любом случае он войдет.
Она будет драться. Он не имеет права врываться к ней. Он предал семью, ему здесь больше не рады.
Но он был ее любимым сыном. Она всю жизнь жила ради него.
Больше нет.
Как же это случилось?
Разрываемая противоречивыми чувствами, она ощутила краткое просветление и поняла, что он влезет через окно в подвале, через ахиллесову пяту ее крепости.
Она побежала в гостиную и взяла самый большой нож, который только нашла. Она не могла позволить Рею лазить по этому подвалу. Ей придется пойти и остановить его.
Можно ли было каким-то образом объяснить то, что Лей наверняка ему уже рассказала? Могла ли она спасти его, принося в жертву случайных людей, которых это не касалось? Пробираясь на ощупь по темному коридору к закрытой двери, которая вела в подвал, она подумала: «Я просто буду отрицать все, что бы она ему ни говорила». Но Рей поверит Лей, а не ей. «Все дело в любви, он предан жене, он бросил меня». Горечь от последней мысли смешалась с гневом.
Послышался звук разбиваемого стекла. Она услышала, как со скрипом открылось окно в подвале. То самое окно, которое и должно было открыться. У нее было право защищаться и… Ее рука, держащая нож, задрожала. Он вломился к ней в дом — и точка. «Я думала, что это вор, — говорила она сама себе. Мысли путались. — Ты ни в чем не виноват, сын, тут дело во мне, в моем первейшем праве на выживание. И теперь, когда ты отвернулся от меня, после того как я отдала тебе все, все…» Рей, словно огромная мышь, пытался найти в темноте дорогу наверх.
ГЛАВА 29
— Твоя мать напала на меня, — сообщила Лей в том придорожном кафе, когда она выпила чашку крепкого горячего кофе, — в ту ночь, когда я ушла. Напала с резцом.
Рей встал:
— Ты с ума сошла? Моя мать… Я в это не верю.
Мужчина за соседним столиком уронил листочек, который читал, на стол и обернулся.
— Пожалуйста, Рей, сядь, — прошептала Кэт и усадила его возле себя.
— Это немыслимо. Грязная ложь! Что ты с нами делаешь, Лей?
Лей посмотрела ему в глаза:
— Жаль, что я должна это рассказывать, но я не могу больше скрывать то, что случилось. Ты должен знать. Мне жаль, но я говорю правду. Она ударила им меня в живот.
Она продолжала, словно внутри ее начал работать моторчик, который уже нельзя было остановить.
— Я выбежала наверх, вылетела на улицу, держась рукой за живот, чтобы остановить кровотечение, чтобы не развалиться на куски. Рей… я услышала, как она преследует меня. Я была так напугана. При желании она может быть сильной. Я еле успела сесть в машину и захлопнуть дверцу, когда услышала, как она со всей силы заехала по заднему бамперу. Я завела машину и быстро уехала. Оказавшись на шоссе, посмотрела вниз и увидела, что рубашка влажная, рука тоже. Я истекала кровью, мне было ужасно больно, поэтому я остановилась и спросила дорогу к больнице на заправке. — Она провела рукой по волосам. — Что меня поразило — это мое спокойствие, которое я почувствовала, когда забралась в свою собственную машину. Как будто опасность исчезла. Забавно, не правда ли? Меня направили в клинику неотложной медицины. Я приложила к животу полотенце, поэтому служащий на заправке ничего не заметил, иначе, я думаю, он бы предложил отвезти меня или вызвал бы «скорую». В клинике, естественно, спросили, что случилось. Я ответила, что сама себя поранила, что я делаю мебель и споткнулась о какой-то инструмент в мастерской. Не знаю, поверили мне или нет. Но что они могли сделать? Они зашили меня, сделали укол, выписали лекарства, как обычно. Резец скользнул по моему животу. Если бы я стояла по-другому, то он мог бы попасть в печень. И тогда она убила бы меня. Я все время думаю об этом.
— Но почему? Почему?
— Разве не очевидно? Потом я хотела позвонить тебе. Я хотела, чтобы ты обнял меня, хотела очутиться в нашем безопасном доме, но мы ведь поссорились… Я думала, ты больше никогда не захочешь меня увидеть. Я чувствовала, что… что это убьет тебя. Посмотри на себя!
Кэт сказала:
— Успокойся, Рей. Пока просто слушай, хорошо?
— Мне очень не нравится говорить об этом. Я знаю, как сильно ты любишь мать. В последние дни я пыталась придумать, как тебе рассказать все это. Но я не могу облегчить эту новость. — Она начала всхлипывать.
— Все в порядке, — успокаивала ее Кэт. Она потянулась через стол и на секунду взяла Лей за холодную, дрожащую руку. — Просто расскажи нам, что случилось.
— Ну, после больницы я… была еще очень шокирована, разбита. Мне надо было подумать, и домик в Идиллвайлде показался мне подходящим местом, где можно было отдохнуть, принять болеутоляющее. Я приехала туда и вырубилась. На следующий день, хотя мне еще было немного больно, я забеспокоилась, что ты можешь вспомнить о домике и последовать за мной туда, поэтому я поехала дальше. Может, я плохо соображала, но решила, что ты меня больше не любишь. Я думала, что навсегда потеряла твое доверие. И все же я не хотела больше обижать тебя.
Рей сказал:
— Детка, ты все неправильно поняла. В одном Мартин был прав: я сам оттолкнул тебя. Как только ты начала говорить о ребенке… я так испугался, что вообще перестал чувствовать что-либо. Я подтолкнул тебя к нему. Тебе нужна была любовь, а я забрал свою любовь. В ту ночь я так разозлился на тебя, что хотел обвинить во всех грехах! Я представлял, как делаю тебе больно в отместку. Делаю еще больнее. — Рей закрыл глаза и покачал головой. — Я хотел, чтобы ты ушла. Боюсь, ты это почувствовала.
