– Дурак! – Я ударила его по предплечью. – Я так плакала…
– Ну, прости. – Паша обнял меня за плечи. – Согласен, дурак!
– Зачем ты меня разыграл? Проверить хотел?
– Да нет, – Павел замялся, – я и сам не пойму, зачем. Сначала вообще не думал, потом прикольно стало, а потом уже не знал, как все объяснить.
– Ой, да не ври. – Я с тоской вздохнула. – Все ты знал. Проверял меня, как твой друг Игорь, на вшивость. Нужны ли мне твои деньги или ты сам. Скажешь, нет? Кстати, а вы с Игорем когда помирились?
– А после того как в него киллер стрелял. Полбашки снесло, он на том свете побывал, вернулся другим человеком. Прощения попросил, вон в Дашку влюбился…
Я промолчала.
– А у меня подруга была. – Паша крепко прижал меня к себе. – Но я с ней расстался.
– А я спала с одним проходимцем, Мишей звали…
– Бывает! – Павел рассмеялся. – С Радиком тоже спала?
Я вздрогнула, о нем мы заговорили впервые за последнюю неделю.
– Чего молчишь?
– Один раз, – я вздохнула, – полгода назад, потом уехала. Он в Варшаве живет, вместе с отцом и моей матерью…
– Ты думаешь, это он на почве ревности?
– Не знаю, – я в темноте пожала плечами. – Но он что-то бормотал в тот раз, когда ты нас видел, что не может меня забыть… Да и мама моя говорила, что странный он…
– Ну, тогда все понятно. – Павел встал на ноги и протянул мне руку, чтобы помочь встать. – Если ты, конечно, от меня ничего не скрываешь…
Павел прижал меня к себе и шепнул на ухо:
– Ты ничего от меня не скрываешь? Точно?
Я замерла.
– Нет. – Я решила ничего не рассказывать Павлу ни о Маше, ни о ток-шоу, мне было стыдно. Может, рассказать ему, что меня подозревают в двойном убийстве? Тогда Павел точно на мне женится. Я усмехнулась.
Или рассказать, что я до сих пор жду, что за мной придут и пригласят в камеру? Или появится неизвестный убийца? Или убийца и полиция под ручку? Правда, чем больше времени проходит, тем спокойнее я становлюсь, видимо, Олег все-таки не успел никому передать мое дело, и оно просто исчезло вместе с другими делами, которыми он торговал.
– Вот и замечательно, моя дорогая девочка. – Я почувствовала, как Пашины губы коснулись моей шеи. – Никогда мне не лги, прошу! Я больше не вынесу ложь, понимаешь?
Я молча кивнула, но он все понял.
Обнявшись, мы вернулись в номер и занялись любовью.
Потом Паша заснул, а я еще долго не могла уснуть и все думала, правильно ли я поступила, ничего не рассказав ему о Маше и Максиме? Промучившись сомнениями до утра, я решила не ворошить прошлое и все оставить как есть.
15 июля
– Помоги мне составить генеалогическое древо, – попросила я Пашу, мы завтракали на балконе и смотрели на море.
– Ладно, а зачем это тебе?
– Ну, вдруг я голубых кровей, и тебе не будет стыдно со мной появляться в высшем свете?
Павел от души рассмеялся и взъерошил мне волосы.
– Ты никогда не была блондинкой? Мне кажется, тебе пойдет!
Я поежилась.
– Ну, поможешь?
– Конечно, в принципе, очень интересно узнать, кто были твои предки. Согласен.
Павел вытащил сотовый и кивнул мне:
– Говори, кого из родственников ты знаешь.
– Прямо сейчас? – Я поперхнулась апельсиновым соком.
– А чего тянуть? – Павел прижал сотовый плечом и приготовился писать карандашом на утренней газете. – Привет, – он обратился к неизвестному мне собеседнику. – Это Павел Смирнов, скажи, Валера до сих пор занимается генеалогией? Да, вот помощь нужна. Отлично. Лиза, диктуй. – Он кивнул мне, и я прошептала:
– Тетин Анатолий Васильевич, это мой отец. Он всю жизнь прожил в моем родном городе. И дед мой прожил там же. Но зато у деда был родной брат, имени, правда, не знаю, так вот он вроде в войну на территории Германии остался. Скорее всего, он там и умер. Мама моя, в девичестве Николаева Ольга Федоровна, из Самары. Там у нее вся родня, она говорила, что в родне купцы были, но советская власть всех уровняла. Отец родился двадцать третьего мая сорок восьмого года, умер четыре года назад, а мать родилась в пятьдесят пятом, тринадцатого сентября.
– Понятно, все. – Павел продиктовал все, что я ему сказала, и положил сотовый в карман халата. – Ну, сделают, что могут. Как ты понимаешь, данных не слишком много. Кстати, не хочу тебя расстраивать, но нам пора назад. У следствия есть к тебе много вопросов, но ты не бойся, я дам тебе своего адвоката, так что тебя не обидят. И самое плохое – из Варшавы вызвали твою мать и ее мужа, они уже в Москве.
Я громко ойкнула и закрыла лицо руками.
– Держись, я помогу, чем смогу! – Павел притянул меня к себе и поцеловал.
17 июля
– Почему ты нам сразу же не позвонила? – Мать рыдала, кажется, три часа подряд. Вадим сидел неподвижно, был бледнее смерти и даже не смотрел в мою сторону. – Как такое могло случиться? Что между вами произошло?
Я молча держала ее за руку. Мы были в кабинете следователя, за мной стоял Пашин адвокат и демонстративно изучал потолок.
– Здравствуйте, – в кабинет зашел полный мужчина с густой вьющейся шевелюрой, – я старший следователь Алексей Ильич. Все собрались?
– Адвокат Елизаветы Бурковой, Андреев. – Мужчина представился и пожал следователю руку.
Вадим поднял на меня ненавидящий взгляд и усмехнулся:
– От нас защищаешься?
Я промолчала, пожалев мать.
– Гражданка Буркова, какие отношения связывали вас и Радиона Прачешку?
– Никакие. – Я начала было объяснять, как меня мягко прервал адвокат Андреев:
– Алексей Ильич, Буркова только что из больницы, она перенесла тяжелейшее нервное потрясение, позвольте, я все объясню за нее?
Нам три часа морочили головы, измочалив так, что в конце беседы я уже едва дышала. Я ни в чем не признавалась, о единственной ночи с Радиком молчала и отвечала односложно. Мать все время рыдала, а Вадим безмолвствовал, словно немой.
– Все свободны. – Следователь подписал нам пропуска, и мы вышли в коридор.
– Елизавета Анатольевна, я вам больше не нужен? – Андреев отозвал меня в сторону. – Мы с вами, наверное, позже переговорим, да?
– Конечно, спасибо. – Я попрощалась с адвокатом и подошла к матери.
– Лиза, мы в гостиницу. – Мать держалась за сердце. Вадим молчал.
– Мне поехать с тобой? – Я обняла ее за плечи.
– Нет, Вадим со мной! – Мама похлопала по руке мужа. – Завтра встретимся, что-то мне плохо.
