Флора доела пирожное, и мед прояснил ее разум.
– Значит, я – скаут? Я могу летать, как полевка?
– Флора-717, сдерживай свое эго, – сказала Сестра Падуб. – Твоя порода никогда не сможет летать, разве только чтобы мусор выносить или для самопожертвования на благо улья.
Она вывела Флору на ослепительную взлетную доску. Стража из Чертополохов приветствовала их.
– Не напрягай мозг, просто летай как попало. Лети так далеко, как позволят сведения Лилии-500. Если потеряешься, так тому и быть. Если приманишь Мириады, будешь сама разбираться с ними. А если вернешься и принесешь с собой заразу, тебя не пустят в улей. Но кто-нибудь выйдет узнать у тебя новости.
– Но если я вернусь здоровой и с новыми знаниями, мне нужно будет пройти в зал Танцев.
Сестра Падуб рассмеялась:
– Оптимизм – то, что нам нужно, Флора-717. Очень хорошо!
– По горизонтали: точный градус солнца. По радиусу: раздел окружности. Север, Юг, Восток, Запад. Расстояние измеряется в лигах…
Флора остановилась, потому что тепло солнца разогнало кровь у нее в жилах и в капиллярах крыльев. Ее крылья раскрылись, четыре прозрачные мембраны расправились и натянулись, запуская ее мотор. Флора ощутила всплеск энергии, ее грудная клетка расширилась, крылья загудели на высокой ноте.
– Ты будешь ждать разрешения! – прокричала Сестра Падуб, перекрывая гудение крыльев Флоры. – Ты будешь…
Но Флора больше не слышала ее. Приложив незначительное усилие, она взмыла в воздух и, оседлав ветер, понеслась над яблонями и дальше. Она взяла резко вверх, когда ее антенны настроились на полет, и ощутила, как в них раскрывается канал, через который к ней приходят знания и навыки полета Лилии. Улей был теперь крохотным серым квадратиком, фруктовый сад – тонкой зеленой полоской между полями и серым промышленным парком. Птицы – пришло предостережение от Лилии. Штормы. Окна. Но запах нектара струился по теплому сухому воздуху, волны которого перекатывались высоко над землей, и Флора погрузилась в них.
«Летай как попало», – сказала Сестра Падуб, но Флора-717, представительница нижайшей породы в улье, не нуждалась в указаниях. Далеко за скучными полями овса и сои переливалась обширная золотистая равнина рапса, и соблазнительный маслянисто-сладкий запах его нектара поднимался в теплом воздухе. Флора нацелилась на него и, приблизившись на некоторое расстояние, увидела и почувствовала: тут достаточно нектара и пыльцы, чтобы залить в каждый кубок в зале Продувки, наполнить Сокровищницу медом и приготовить хлеб для всех голодных ртов.
«Порода Флоры не может ни делать Воск, ибо она нечиста, ни работать с Прополисом, ибо она неуклюжа, и никогда не может быть полевкой, ибо она лишена вкуса, она может только чистить, и все могут ею командовать».
Вознамерившись доказать свою значимость, Флора начала снижение к миллионам крохотных золотистых бутончиков. На каждом имелась легкая ультрафиолетовая линия, указывающая на колодец сладости, и эти цветочки, колыхавшиеся под ее крыльями, что-то ворковали в предвкушении. Бессчетные полевки трудились на огромном золотистом поле, и впервые в жизни Флора опустилась на желанный цветочный бутон.
Стебель держал несколько цветочков, некоторые словно смущались и были еще не готовы, так что Флора перебиралась с одного на другой, выбирая самый подходящий. Прозрачные волокна стебля ласкали ее ноги, растение покачивалось под ней, словно побуждая продолжать движение, – и вот, наконец, она нашла первый цветок, полностью готовый принять ее.
Когда язык Флоры развернулся к чашечке нектара, крохотные частицы оранжевой пыльцы осыпали ее мех. Вкус нектара был таким ярким, и она ощутила такой внезапный прилив энергии, что чуть не упала с цветка, а затем пришло послевкусие, и первая сладость сменилась более глубоким мускусным тоном. На свой полет Флора затратила половину сил, полученных от медового пирожного, и она снова была голодна, так что стала пить из цветочных головок, перескакивая со стебля на стебель, пока не почувствовала, что к ней вернулись силы, а ее зоб приятно отяжелел от нектара.
Флора представляла лица гвардии Чертополохов, когда она вернется, излучая сладость своей работы, а затем подумала, что сможет принести и пыльцу. Если она потрется о цветочные головки, то соберет оранжевую пыльцу в свои карманы, но тут она увидела, что полевка из другого улья делает лучше. Эта более опытная пчела скатывала пыльцу в шарики, которые затем помещала в корзинки у себя на ногах, и вскоре все три пары ног украсились плодами ее работы, и она поднялась в воздух.
Флора попробовала повторить действия полевки, но обнаружила, что это очень непросто. Она совсем замучилась и уронила несколько катышков, которые упали сквозь листья в траву. В итоге она решила слетать за одним из них – и там ей открылся подлинный ужас жизни.
Земля кишела телами. Раздувшееся тело мертвой мыши с белесыми глазами облепляли полчища муравьев. Между стволами растений валялись мертвые воробьи, их клювы были раскрыты так, что виднелись высохшие языки. И повсюду лежали мертвые пчелы, в бесчисленном количестве, и осы, и мухи. Их тела были подернуты бледно-серой пленкой, которая обрекла несчастных полевок из улья на ужасный конец.
Флора сразу взмыла ввысь, сквозь листву. Золотое поле наклонилось и покачнулось, когда она попыталась обрести равновесие, а земля надвинулась на нее, словно ее зоб, полный нектара, был привязан к мертвецам, лежавшим там, внизу. Пузырь с ядом в животе Флоры разбух, и она закружилась в воздухе, распыляя гормоны тревоги во все стороны, ожидая появления гигантской осы или орд Мириад, убивших стольких пчел. Но она была одна – только солнце, небо и поле, золотистое и ядовитое.
Она заметила какое-то движение. В глубине между цветочными стеблями по земле деловито продвигалась глянцево-черная армия муравьев, тащивших тело краснохвостого шмеля, одного из тех одиночек, что курсируют над фруктовым садом, перекидываясь любезностями с сестрами из улья. Судя по меху, шмель только недавно умер. Флора опустилась так низко, как только могла, и обратилась к муравьям на старом косноязычном наречии, общем для всех перепончатокрылых.
– Говорить, сестра? – Самый крупный из муравьев, направлявший колонию своих соплеменников, остановился. Его ротовые мандибулы отблескивали черным и выглядели весьма внушительно. – Говорить, сестра, – произнес он со странным акцентом.
Флора постаралась вспомнить кодовый язык из Королевской Библиотеки.
– Мертвые, – сказала она. – Что стряслось?
– Больной дождь.
– Когда?
Большой муравей зашевелил антеннами.
– Два… солнце.
– Два дня назад?
Муравей кивнул и вернулся к своей колонии, тащившей мертвого шмеля. Неподалеку отряд муравьев облеплял тело воробья.
Флора увидела достаточно. Если больной дождь прошел два дня назад, значит, Лилия-500 не совершила ошибки, вытанцовывая координаты, и цветы тогда были чистыми. Но теперь они отравлены, а ведь она, Флора, ела и пила из них.
