– Сестра одарила меня своей высшей мудростью, хотя в моих невежественных глазах это все едино. – Сестра Ворсянка шагнула в сторону от Флоры. – Как она чудовищно огромна – и этот мех, когда высохнет, будет густым, как у трутня, а ее корпус черен, как у коровы, – не то чтобы я видела хоть одну, слава Матери.
Премудрая Сестра стояла очень тихо:
– Вас, вероятно, утомило долгое дежурство? Ваше верное сердце желает служить дольше, однако дух ваш притомился?
Сестра Ворсянка тревожно качнула головой. Премудрая Сестра повернулась к Флоре:
– Открой рот, Флора-717, пусть Сестра Ворсянка посмотрит.
Она повиновалась, и Сестра Ворсянка проворно заглянула ей в рот, а потом с удивлением перевела взгляд на Премудрую Сестру. Затем она взялась за язык Флоры и вытянула его на всю длину, после чего позволила ей спрятать его в рот.
– Понятно! Это и вправду возможно, но ведь с таким языком…
– Она забудет свой язык, когда придет время воссоединиться со своей породой. А если она будет им трепать, я лично сотру из ее разума любые знания. Проверьте ее и, если она ничего не выдаст, отправляйте немедленно. – С этими словами Премудрая Сестра взглянула на Флору по-доброму. – Такой эксперимент – огромная привилегия. Что скажете?
– Смиряться, Подчиняться и Служить. – Эти слова вырвались у Флоры непроизвольно.
Сестра Ворсянка содрогнулась.
– Будем надеяться, она нас не подведет. Такая уродина!
Смущенная Флора повернулась к Премудрой Сестре, ища защиты, но Жрица куда-то исчезла.
– Они так делают, – сказала Сестра Ворсянка, глядя на нее. – Никогда не знаешь, как с ними быть, они всегда удивят тебя. Ну, значит, пойдем.
Она открыла дверь, и Флора уловила сладкое и чистое благоухание.
– Если бы сама Премудрая Сестра не сказала мне поступить так, я бы назвала это святотатством. – Она подтолкнула Флору в дверь. – Давай покончим с этим.
Глава 4
Огромный Питомник вмещал длинные ряды поблескивавших колыбелек, и над некоторыми из них виднелось зыбкое свечение. Флора последовала за Сестрой Ворсянкой в глубь помещения. С удивлением она поняла, что это светилась жидкость, выходившая по каплям из ртов молодых кормилиц, склонившихся над колыбельками. Их было очень много, и все бесшумно передвигались по палате. Кормилицы были молодые и хорошенькие, с сияющими подбородками.
– Как здесь прекрасно!
Сестра Ворсянка, несмотря на свою неприязнь, пригладила мех на груди и кивнула. Указав на колыбельку, над которой не было кормилицы, она спросила Флору:
– Какого пола?
Флора заглянула в колыбельку. Личинку совсем недавно высидели, нежные жемчужные завитки-ракушки все еще виднелись на полупрозрачной белой коже. Крохотное личико было закрыто, личинка спала, и над ней витал сладкий молочный запах.
– Самочка. Она просто чудо!
– Всего лишь очередная работница. Теперь найди самца, – сказала Сестра Ворсянка, обводя широким жестом питомник.
– Да, Сестра, – кивнула Флора, поднимая антенны.
От каждого ряда она втягивала запах самочек, сильный и ровный.
– Отсюда ты не сможешь, глупая девчонка.
Флора ничего на это не ответила. Она ощущала другую породу молодых кормилиц и запах тысячи новорожденных самочек. Запаха самца здесь не было.
– Я все проверила, здесь самцов нет. Почему это?
Сестра Ворсянка уставилась на нее и сказала:
– Под конец сезона Пресвятая Мать их уже не делает, – сказала она и встряхнулась. – Хорошего нюха мало, чтобы ты оставила ряды уборщиц. А теперь придержи свой дерзкий язык, и давай проведем этот дурацкий эксперимент.
Сестра Ворсянка подтолкнула Флору к колыбельке с личинкой рабочей пчелы, которую первой показала ей, и похлопала по краю, чтобы младенец проснулся. Когда личинка открыла ротик и стала кричать, она с довольным видом сложила руки и взглянула на Флору:
– А теперь?
Флора наклонилась над личинкой, а личинка изогнулась и потянулась к ней. Ее теплый аромат обозначился отчетливее, теперь он был сдобрен тонким ароматом Любви Королевы. Тут же на щеках у Флоры засветились два пульсирующих пятнышка, а ее рот стал наполняться сладкой жидкостью. Она с тревогой взглянула на Сестру Ворсянку.
– Поток! – вскрикнула та. – Не глотай, дай ему выйти!
Она наклонила Флору над колыбелькой, и у нее изо рта потекли сияющие капли. Как только они упали на личинку, малышка перестала плакать и выгнулась, жадно ловя жидкость. Капли растянулись в плотный Поток, натекавший вокруг тельца личинки до тех пор, пока она не перестала его пить.
Жидкость прекратила изливаться изо рта Флоры, свечение на ее щеках пропало. На нее навалилась усталость, и она взялась за край колыбельки. Она видела, как младенец растет, а основание колыбельки сияет. На них смотрели другие кормилицы.
– Ну! – сказала Сестра Ворсянка. – Если бы сама не видела… Уборщица Флора может делать маточное молочко – Поток, – сказала она и добавила: – Ты всегда должна называть его только Потоком.
– Почему, Сестра? – спросила Флора, ощущая тепло и сонливость.
Сестра Ворсянка цыкнула на нее от досады.
– Больше никаких вопросов. Все, что тебе надо помнить, – это кормить младенцев, как покажет твой инструктор. И не давать ни капли больше, как бы младенец ни просил. А они будут. Теперь я должна найти тебе место для сна. Хотя не знаю, что на это скажут другие девочки. Не жди, что они будут тебя холить и лелеять.
Сестра Ворсянка привела Флору в комнату отдыха, где молодые кормилицы лежали, тихо переговариваясь, или спали. Следы блестящей жидкости виднелись вокруг их ртов. Она сразу же легла.
– Флора-717 здесь по личному распоряжению Премудрой Сестры, – сказала Сестра Ворсянка тоном, не допускающим возражений. – Да, она делает Поток, и да, это совершенно необычно для представителей ее породы, но мы живем в необычный сезон – с дождем, холодом и нехваткой еды, поэтому все должны помогать друг другу. Все ясно?
Кормилицы пробормотали слова согласия и поставили перед Флорой еду и питье, но она слишком устала, чтобы двигаться. Голос Сестры Ворсянки продолжал звучать над ней, и она знала, что при еле уловимом подрагивании пчелиных сот божественный аромат, поднимавшийся от них, был Любовью Королевы, и это было Таинством Служения. Она хотела присоединиться к сладкой гармонии молитв кормилиц, но в комнате было так тепло и темно, а кровать была такой мягкой…
Работа Флоры, как и прочих кормилиц, была проста. Ей следовало давать младенцам Поток, как показали, и делать передышку, когда он прекращался, а затем повторять все снова. Сестра Ворсянка не зря заверила Премудрую Сестру в точнейшем учете при кормлении, поскольку самые разные колокольчики подавали сигналы в той или иной части питомника, возвещая о начале или прекращении кормления. Постоянный мелодичный перезвон и мерцающая энергия сытых личинок создавали в питомнике атмосферу сна наяву, однако один звук всегда настораживал Флору. Это был светлый резонирующий тон солнечного колокола, сообщавшего на своей особой частоте всем пчелам, находившимся за пределами безопасного улья, что настал новый день.
