– Они всегда хотят вас! – прокричала мясная муха Флоре, пролетая мимо, вне себя от одуряющего запаха. – Но мы не хуже! Как мы летаем, вам и не снилось! Смотри!
И бирюзовое мушиное тело с металлическим отблеском стало выписывать в воздухе невероятные узоры. У Флоры закружилась голова от такого кружения, а гнилостный запах мухи вызывал у нее тошноту, но другие мухи стали бурно радоваться удали своей товарки.
Молодая муха промелькнула между Флорой и вожделеющим зеленым цветком. Она пробежалась по белой бахроме своими грязными лапами, и Флоре показалось, что лепесток подвинулся к мухе, стараясь коснуться ее.
– Ты должен умолять меня! – прокричала муха цветку, выписывая в воздухе петли.
Тем временем Гефест, возбужденный этим мельтешением, сучил всеми своими конечностями на краю паутины.
– Ах, ах, присядь ко мне, давай поговорим! Иди ко мне!
– Мы не хуже вас, – выкрикнула муха, летая вокруг Флоры, словно стараясь перегнать саму себя, – хотя вы нас презираете и зовете Мириадами. И все равно мы тоже, как вы, едим цветы!
– Пчела, медоносная пчела, – обратился Гефест к Флоре, – подгони эту любительницу дерьма ко мне; пусть она поговорит со мной…
– Нектар! – воскликнула мясная муха. – Теперь только нектар!
И она уселась на матовый толстый лист рядом с зелеными цветами. Со своими грязными лапами и лицом, перепачканным отходами, она являла собой карикатурное зрелище. Почувствовав на себе муху, растение напряглось и стало качать по стеблям свой сок. Флору замутило от мускусного запаха, и она присела на полку.
– Ты делаешь мед, поэтому считаешь себя лучше, – сказала муха Флоре, карабкаясь выше к зелено-красному цветку, медленно раскрывавшемуся ей навстречу. – Но цветы любят нас не меньше, и я сосала так хорошо, что узнала его настоящее имя: Эуфорбия, Молочай. Ты мне веришь? Это правда, что бы ты ни думала.
Такая жажда заслужить чужое уважение рассердила Флору. Она поняла, почему Премудрые презирали ее породу: потому что они стыдились себя.
– Хватит лебезить передо мной, – сказала она. – Если ты муха, то ты муха! Кое-кто из моего народа тоже любит молочай, и я сама – нижайшая из всех пород, я чищу…
– Ха! – воскликнул паук. – А чего ты ожидала, со своей грязной чужеземной кровью?
Флора выпустила в паука заряд из боевой железы.
– Я из королевского помета и родилась в своем улье!
– Дурочка, я о твоем отце. Об одном из суровых черных скитальцев с дальнего юга. – Паук раскрыл рот и стал ковыряться в зубах. – Гарантирую, что у них мед никто не крадет! – сказал паук и добавил мягко: – Твоя кровь будет такой пикантной…
– Не обращай на него внимания! – крикнула муха Флоре, отвлекая ее от паука. – Он тебя заманит, если поддашься. – И с изумлением спросила: – Значит, ваш народ и правда питается молочаем, как и наш?
– Я знаю кое-кого, – сказала Флора, невольно улыбнувшись. – Но мой улей порицает это.
Она почувствовала пристальный взгляд паука на своих крыльях, но продолжала смотреть на муху.
– Спасибо тебе, – кивнула ей муха. – Ты первая пчела, которая со мной заговорила.
Покрытые грязью, ноги мухи были стройными и точеными, а ее тело красиво переливалось сине-черным. Она стала взбираться по стеблю к зеленому бутону.
– Подожди! – выкрикнула Флора. – Это растение – я не знаю его имени…
– И я не знаю, но я хочу пить, а оно жаждет меня.
– Да, подожди там! – велела крупная мясная муха без крыльев, бегущая по подоконнику. – Я тебе говорила…
– И каждый раз я снова живу, когда пью. – Молодая муха забралась на красную внутреннюю плоть цветка и встала между длинных белых усиков. – Хватит волноваться – я танцую между ними, я их щекочу – смотри! Им это нравится!
Она тронула одну из белых нитей, и ее блестящая спина отразила красный цвет, когда она подбежала к сочленению лепестков и стала пить нектар. Издав довольное жужжание, она подняла лицо, влажное и липкое.
– Восхитительно. Никакой опасности, если только не касаться двух сразу.
– Опасность сзади! – прокричал паук. – Быстро!
Молодая муха отпрыгнула назад, ударившись о другой длинный белый меч. Второе прикосновение заставило капкан сработать. Флора смотрела в ужасе, как лепестки с белой бахромой сомкнулись, поглотив муху. Несчастная завопила и принялась бешено метаться, пытаясь вырваться наружу, пока в раздувшемся бутоне прибывала жидкость.
– Обманули! – сказал паук, он трясся от смеха, потом застонал и, наконец, успокоился. – Сгодится на прокорм этому обжоре. Хотя он вообще-то рассчитывал на тебя, этот приз возьму я.
Паук протянул когтистые лапы, поглаживая паутину.
Флора прижалась к стене и заставила себя не смотреть. Запах разлагающегося тела мухи вырывался из распухших губ цветка и тяжело стелился в воздухе. Не в силах распознать открытое окно по запаху, Флора стала искать глазами большую плоскость сияющего стекла. Но все, что она видела, – это помещение оранжереи, отраженное в стекле. Высоко над ней по стене двигалось что-то черное.
Флора отскочила от стены, жужжа и дрожа в панике. Паук сполз с паутины и теперь висел вниз головой на плотной эластичной нити.
– Ах ты подлая трутовка – тягаешься с Королевой, можно сказать! Но я полагаю, уже пришло время… Она ведь стара? Ей минуло сколько… три зимы или четыре? Я забыл. Но какая суматоха с ее заменой – спасите, помогите!
– Пресвятая Мать бессмертна – никто не заменит ее, – сказала Флора убежденно.
Но паук только покачал головой.
– Успокойся, дорогуша, от страха пропадает аппетит. Я только помочь хочу, избавив тебя от лишней крови на руках. – И паук стал очень медленно сползать вниз по стене, приближаясь к Флоре. – Если ты отправишься домой, то вызовешь безумие… и сестра пойдет на сестру. – Паучий голос был тихим и вкрадчивым. – Ты навлечешь несчастье на улей… с невообразимыми ужасами…
– Ты лжешь!
И Флора закружилась в узком пространстве оранжереи, не осознавая своих действий, сторонясь отвратительного запаха зеленых цветов. Не в силах что-то видеть или о чем-то думать, она врезалась в яркое стекло снова и снова. Пока она отскакивала от стекла, кувыркаясь в воздухе, паук тяжело опустился на пол и принялся бегать кругами, ожидая, что она упадет в его лапы.
Флора ухватилась за гвоздь, торчавший из стены, и повисла на нем.
– Хорошо! – обрадовался паук. – Жди там! Я приду и возьму тебя в шелковую колыбель.
– Заткнись, страшилище поганое. Нет у тебя шелка.
Крупная бескрылая муха, которая ползла вдоль подоконника, обратилась к Флоре:
– Пчела! Ты была добра с одной из нас. Иди сюда, и я покажу тебе выход.
