— Но я надеюсь, ты понимаешь, что я не буду таким же лояльным, когда дело будет касаться тебя, Карина…
— Ну вот, я так и знала. Я еще не успела привыкнуть, мне уже что-то запрещают…
Лена поднялась со стула и подошла к дочери, прижала ее к себе и поцеловала в щеку.
— Карина, эти мужчины — настоящие тираны, да?
— Мама, ты хоть ради приличия перестань так довольно улыбаться… Поняла я все… Придется смириться…
Смотрел на них и не мог сдержать восторг — два самых дорогих человека здесь, передо мной, улыбаются, шутят. Непринужденная беседа может подарить ощущение, что ты самый богатый человек в мире.
— Я компенсирую тебе все временные неудобства, Карина, — подняв бровь и улыбнувшись, сказал я. — У моей дочери будет все самое лучшее…
— Это значит, что мы прямо сейчас можем прокатиться на твоей крутой тачке?
— Все прогулки после ужина, — запротестовала Лена, — так что, давайте, пошли мыть руки. Теперь моя очередь командовать…
— Ой, мама… Деспотизм — это заразное, что ли? — ответила Карина, но все же направилась в сторону ванной. Я последовал за ней, поворачиваясь к Лене, которая улыбалась, светясь от счастья, и сказала безмолвно, прошептав одними губами: "Я люблю тебя"…
Какой парадокс — иногда жизнь складывается так, что самые банальные на первый взгляд вещи могут привести нас в полный восторг и зажечь в глазах настоящее, неподдельное счастье. То, что для одних — обыденность и опостылевший быт, для других может оказывается недосягаемой мечтой. Казалось бы, обычный ужин, но я не мог унять сердце, которое норовило выпрыгнуть из груди и разрывалось от восторга — потому что мы впервые собрались вместе. Разговаривали, шутили, улыбались, присматривались. Это трудно объяснить… но наконец-то появилось то самое ощущение, когда чувствуешь, что ты на своем месте. Говоришь правильные слова, рядом те, кто действительно нужен и каждое движение наполнено смыслом. Не верилось, что так теперь будет всегда, вернее, страшно было поверить, спугнуть это ощущение эйфории, которое отравлял пронзительный звон тревожного предчувствия.
Потому что понимал — все очень зыбко, ненадежно, мы как будто сидим на пороховой бочке, даже не предполагая, с какой стороны ожидать роковой искры. Оставаться здесь и наслаждаться идиллией семейной жизни долго не получится. Каждая минута на счету и нам нужно было собрать самые необходимые вещи, чтобы уехать. Несколько недель, а может и месяцев, им придется пожить в другом, безопасном месте, еще и под присмотром. До тех пор, пока не решится вся ситуация вокруг Ворона и его гнилого окружения.
* * *
Я ехал на встречу с отцом. И хотя все внутри меня протестовало, вызывало неприятие на физиологическом уровне — когда человека не хочешь не просто видеть, а мечтаешь стереть из памяти любое воспоминание о нем, я понимал, что эмоции подождут. Их нужно задавить, заглушить, отодвинуть — что угодно, но диктовать свои правила сейчас может только трезвый и холодный рассудок.
Все мои подозрения на счет Макса подтвердились. Я знал, чувствовал, что им двигала не просто алчность и стремление отнять чужое. Даже в мыслях запнулся, произнося это слово. Зверь не просто проворачивал свои дела под самым носом у Ворона, но и целенаправленно расшатывал его империю изнутри, и именно для этого на определенном этапе он и принял предложение Лешего. Ворон терял не только деньги и влияние, но и преданных людей, хотя и их преданность была весьма относительна. Хочешь уничтожить стену — начни разбирать ее по кирпичу. По одному, постепенно, это не будет бросаться в глаза, не вызовет лишних подозрений, но пройдет месяц, полгода, год — и от нее мало что останется. Макс вербовал людей Савелия, превращая их в армию потенциальных предателей. Использовал любые методы — арсенал и опыт имелись, как и смекалка. Есть в кого… Связь с Маленой — еще одна монета в копилку мести Вороновым… Хотя вряд ли Макс был настолько наивным, чтобы считать, что меня заботит то, перед кем Малена решила раздвинуть ноги.
Цель оправдывает средства — все логично и просто до невозможности. Только сейчас я не намерен ни одному из них раскрывать глаза. Пусть папочка и дальше будет уверен в своих непоколебимых авторитете и власти, а Макс считает всех вокруг наивными идиотами. Наконец-то картина заиграла истинными красками.
Холодной подают не только месть. Правда, выданная по капле, способна убивать хоть и медленнее, но мучительнее. Хотя совсем не это входило в мои планы, намерения были совсем иными. Я давно осознал истину — уроки нужно уметь не только усваивать, но и преподносить. И в обоих случаях следует делать это достойно.
После той стрельбы возле телецентра макаронникам полностью перекрыли кислород на границе — даже тем, кто вел дела не с нами. Связи позволяли решить все на уровне министерств, а не мелких чиновников, которых всегда можно купить с потрохами. Путь к большой политике протаптывался давно, а вместе с тем — налаживались нужные связи.
Реакция итальянцев последовала незамедлительно — они вышли на контакт и объявили о намерении пойти на мировую. Такая моментальная покладистость вызывала массу подозрений, за ними велось наблюдение еще с того дня, как я прилетел в Россию. Их передвижения, маршруты, контакты круглосуточно фиксировались. В основном это были суетные попытки наладить свое положение, только вот добраться до серьезных людей не удавалось — никто на своей территории не станет доверять чужакам, тем более оказывать им покровительство. С этой позиции их стремление к перемирию вполне логично, только уж слишком складно получалось. В любом случае, стрелки с макаронниками не избежать.
Массивные ворота открылись, и я заехал внутрь. Выйдя из машины, уверенной и твердой походкой направлялся к кабинету — место встречи изменить нельзя. Только если раньше я переступал этот порог, чтобы получить очередную порцию нотаций, то сейчас пришло время уверенных взглядов и бескомпромиссных заявлений. Ворон незаметно для себя становился "диванным генералом", который даже не догадывается, что творится у него под боком. То ли болезнь его подкосила, то ли возраст уже давал о себе знать, но ситуация разворачивалась против него. Шансы повернуть ее в другое русло были весьма незначительны, но я ими воспользуюсь. Раньше я, скорее всего, не стал бы марать об это руки — пусть каждый из них получил бы то, что заслужил. Отец — жалкое и унизительное падение, Макс — власть, деньги и эйфорию от мести, которую он вынашивал все эти годы. Только, в конце концов, сожрал бы себя сам, не понимая, что попал в могилу, которую рыл для других.
Вошел в кабинет и на несколько секунд словно застыл. Все те же предметы, знакомые лица, только сам воздух словно стал другим. Как там говорят — обожаю слушать ложь, когда знаю правду. Это и развлекает, и злит, и заставляет проверить собственную силу воли — насколько тебя хватит, прежде чем ты проорешь — ПРЕКРАТИТЕ НЕСТИ ЭТУ ЧУШЬ.
Ворон в своем неизменном массивном кресле и бокалом коньяка в руке, Афган… когда я смотрел на него, у меня в голове возникал образ собаки-поводыря, правда, тот, кого она ведет, был совсем не слеп. И они настолько привыкли к обществу друг друга, что никогда не разлучались. Макс сидел напротив отца. Спокойный, сдержанный, всем своим видом демонстрируя "всегда готов к новым подвигам". Но теперь я знал наверняка, чего ему стоило это напускное послушание. Часто ли он сжимал руки в кулаки, чтобы не выхватить из кобуры ствол и не засадить пулю Саве прямо между глаз? Уверен, каждый раз когда его видел, и еще миллионы раз в своих мыслях. Ирония судьбы, но я его прекрасно понимал, так как и сам не раз чувствовал то же самое. И это не единственное, что нас объединяло — именно поэтому отец до сих пор и жив.
