Несмотря на все, что он рассказывал ей, несмотря на всю ложь, что ей с течением времени удалось вскрыть, Фрэнки чувствовала, что ее все сильнее и сильнее влечет к нему. В те дни, когда она знала, что он придет на прием, она одевалась по-другому. Она, словно одержимая, занималась своим лицом. Она позволяла себе фантазировать насчет него. Однажды, во время сеанса, он положил руку на ее бедро, и она позволила этой руке оставаться там до тех пор, пока не стало ясно, что они вот-вот перейдут ту грань, из-за которой нет возврата.
Он точно знал, как действует на нее, и играл с ней таким образом.
А потом появилась Меррилин Сомерс.
Умная, красивая, правильная, талантливая Меррилин Сомерс.
Она училась на предпоследнем курсе Университета Сан-Франциско; в Рино, где Меррилин окончила школу, она была на особом счету, за что ее удостоили чести произносить прощальную речь на выпускном вечере, и пела в хоре, победившем на конкурсе штата. Она специализировалась в информатике, любила компьютерные игры и два лета стажировалась в Кремниевой долине. «Сони» и «Самсунг» соперничали за то, чтобы взять ее к себе на работу после окончания университета. Она была обручена со своим одноклассником, а ее высокая стипендия означала, что у нее нет «хвостов». Будущее лежало перед ней, как ровненькая вереница костяшек домино.
Меррилин жила с тремя сокурсницами в квартире в Бальбоа-Парк. Через две двери от нее жил Даррен Ньюман.
Фрэнки видела фотографию Меррилин в газете. Чернокожая, с прямыми темными волосами, разделенными пробором, и поразительной красоты сияющими голубыми глазами. Ее лицо говорило об уме, и Меррилин действительно была умна. Улыбка у девушки была уверенной, и всем своим видом она говорила о том, что не считает нужным, несмотря на свой относительно юный возраст, кому-то что-то доказывать. На ее левой руке был вытатуирован Иисус, на шее висел крестик. Она была высокой и стройной.
Девять месяцев назад, в пятницу вечером, когда соседки отправились на вечеринку в Менло-Парк, до которого был час езды от дома, Меррилин оставалась дома, в квартире, и писала коды игрового приложения, которое сама же и придумала. В четыре утра, когда соседки вернулись домой, они обнаружили мертвую Меррилин. Обнаженная, с кляпом во рту, связанная, девушка лежала на кровати; она скончалась от множественных ножевых ранений. Дознаватель подтвердил сексуальное насилие. Преступник использовал презерватив, но проявил небрежность, снимая его, и экспертам удалось найти на простынях возле тела Меррилин небольшое количество спермы.
Подозрение тут же пало на Даррена Ньюмана. Он убеждал в своей невиновности Фрэнки, полицию и СМИ, однако улики с первого же дня расследования указывали на него. Соседки Меррилин рассказали полиции, что Даррен преследовал девушку месяцами. Что она отбивалась от его ухаживаний с того дня, как поселилась в квартире. Об этой истории с преследованием и изнасилованием писали все газеты. Газеты также писали и об аффидавите Фрэнки, благодаря которому Даррен спасся от тюрьмы.
Все знали, что он виновен. Полиция и прокуратура ждали, когда это подтвердит анализ ДНК.
Только вот когда пришли результаты анализов, оказалось, что ДНК, найденная на месте убийства Меррилин Сомерс, принадлежит вовсе не Даррену Ньюману, а совершенно другому мужчине, проживавшему в том же доме. ДНК Леона Уиллиса имелась в базе данных Калифорнии – четыре года назад он был осужден на полгода тюрьмы за фелонию, в частности за почтовое мошенничество. На ночь убийства Меррилин алиби у него не было, и он вообще не смог вспомнить, что делал той ночью. Он утверждал, что напился и вырубился.
Прижатый уликой в виде анализа ДНК, Леон Уиллис пошел на сделку. Сейчас он отбывал первый год своего двадцатилетнего заключения. С Даррена Ньюмана публично сняли все обвинения, и он получил извинения от полиции Сан-Франциско.
Фрэнки помнила, как увиделась с Дарреном вскоре после его оправдания. Она ожидала, что он будет исходить праведным гневом, но вместо этого разглядела за его улыбкой извращенное торжество. И поняла всю правду. Он действительно был виновен. Он изнасиловал и убил Меррилин Сомерс. И каким-то образом смог уйти от наказания, подставив совершенно другого человека.
Она не сказала ему, к какому выводу пришла, но он умел читать ее мысли.
«Вы ведь продолжаете думать, что это я, да? – спросил Даррен в последний свой визит, прежде чем покинуть кабинет. – Но это безумие, Фрэнки. Ну считать так. Если я виновен, то вам следовало бы признать, что я знал о наличии в базе ДНК Леона. Какой смысл подставлять парня, которого никогда не найдут, верно? Да, конечно, хозяин дома вполне мог оказаться моим университетским приятелем. Так что мне было вполне по силам выяснить подноготную новых арендаторов и выбрать из них кого-нибудь с криминальным прошлым. Но тогда мне следовало бы позаботиться о том, чтобы у этого человека не было алиби на ночь убийства. А это еще сложнее. Ну если только не выпить с Леоном и не подсыпать ему в пиво «Рогипнол». Пока он спал, я вылил бы пиво из пары десятков банок, чтобы он, выйдя из пьяного забытья, решил, будто выпил все это сам. И вы думаете, все это сработало бы? Может, и да. Но сперма, Фрэнки, сперма, что они нашли в кровати Меррилин… Где я мог бы раздобыть ее? Какие ваши предположения? Что я заплатил шлюхе, которая затащила его в мужской туалет в каком-нибудь баре и поработала рукой? А потом передала мне горстку его сперматозоидов, чтобы я пристроил их рядом с телом Меррилин? Вы, наверное, считаете меня злым гением, если допускаете, что все это мне по силам. Кроме того, думаете, я не психовал бы, если б знал, что шлюха могла запомнить мое лицо и пойти с этим в полицию? Ведь тогда мне пришлось бы избавиться и от нее. Естественно, это стало бы самой легкой частью плана. Никто не ищет шлюх».
Он рассмеялся. На его лице появилось дьявольское выражение.
«Как бы то ни было, Фрэнки, вам пришлось бы поверить во все это, чтобы поверить в мою виновность. Вы же сами понимаете, что это безумие?»
Фрэнки понимала, что Даррен прав.
Это было безумием.
Но Фрэнки бросало в холодную дрожь при мысли, что сейчас Даррен рассказал ей именно то, что действительно сделал.
Глава 30
Стоя на четвереньках, Херб рисовал на тротуаре у основания башни Койт. Там его и нашел Фрост. Вокруг художника собралось человек двадцать зрителей, наблюдавших, как на асфальте появляется трехмерное изображение. Из плоскости вырастал медведь-гризли с мокрой спутанной шерстью. Животное с раскрытой пастью и обнаженными клыками стояло над мощным водопадом, и Херб последними штрихами дорисовывал нерестящегося лосося, которому предстояло стать обедом для грозного хищника.
Наконец художник выпрямился и сел на пятки, при этом бусины в его волосах застучали друг о друга, как костяшки на счетах. Подняв вверх надетые на очки увеличительные стекла, он взял термос с кофе. Потягивая напиток, увидел в толпе Фроста.
– У меня небольшой перерыв, друзья, – объявил Херб. – Старайтесь не подходить близко к медведю. Он голоден.
