Пэм хмыкнула. Фрэнки ждала, когда официант оставит их вдвоем. Она не понимала своего желания мучить себя подробностями, когда уже поздно что-либо менять.
– Когда Джейсон рассказал тебе? – спросила она. – До или после?
– До. Он решил, что я должна знать, какое решение ты приняла. Я ни на что не влияла. Все лучшее – для Фрэнки. Так было всегда.
У Фрэнки непроизвольно сжались губы, она промолчала. Пэм наклонились к ней и прошептала:
– А что, тебя бесит, что Джейсон рассказал мне? Хоть кто-то из родственников не игнорирует меня.
– Это удар по больному месту, – сказала Фрэнки.
– Разве? Да ты весь последний год числилась среди пропавших без вести. Ты живешь в собственном мире, а некоторые из нас – здесь, в реальном.
– Из твоих уст это звучит как преувеличение. Ты ни дня не жила в реальном мире.
– Зато я не убегаю из него, – отрезала Пэм.
Фрэнки нахмурилась, снова ощутив пустоту в сознании, в том месте, где когда-то было то, что уже невозможно вернуть. Теперь, когда воспоминания отсутствовали, она хотела все вспомнить.
Вирджил поставил перед ней пиццу. Крутясь поблизости, он слышал бо́льшую часть их разговора.
– Билеты, дамы. Не забудьте о билетах.
– Вирджил, прошу тебя, не сейчас, – отмахнулась от него Фрэнки.
– Ты права, тысяча извинений вам обеим. Спишите это на вчерашнюю вечеринку. – Наклонившись, Вирджил прошептал Фрэнки на ухо: – Дорогая, я и вправду сожалею, что влез. Ты же знаешь, что я не умею останавливаться. Тут такая штука… я подумал, что тебе надо бы знать. Кто-то с улицы наблюдает за тобой.
Взгляд Фрэнки метнулся к окну.
На Пост-стрит стоял Тодд Феррис. Он выглядел таким же отстраненным и печальным; казалось, он, будучи молодым, уже отказался от будущего. Фрэнки увидела, как Тодд одними губами произнес два слова:
«Опять повторяется».
***
Она убедила Тодда вместе с ней проехать в кабинет на Юнион-сквер и пообещала не делать никаких записей. Он отказался заходить в лечебный кабинет, и ей так и не удалось уговорить его присесть. Феррис вышагивал взад-вперед на своих длинных ногах и теребил шерстяную шапку.
– Последнее, что я помню, это вечер понедельника, – тихим голосом бормотал он, заставляя Фрэнки прислушиваться. – У меня был заказ в планетарии. Иногда я помогаю им с видеографией. Мы закончили поздно. И это всё. Дальше – провал. Знаю только, что опять проснулся на улице. В Догпатче. На другом конце города.
– Где конкретно в Догпатче? – спросила Фрэнки.
Тодд помотал головой:
– Не знаю. В каком-то заброшенном здании. Я прошел пару кварталов и сел на автобус.
– Вы каждый раз просыпались в одном и том же месте?
– Нет. В том же районе, но в разных местах.
– Вы сможете найти эти места?
– Не знаю. Когда просыпался, я плохо соображал. Мне хотелось одного: убраться оттуда к чертям собачьим.
– Что еще вы помните?
– Там была еще одна девушка.
– Вы узнали ее?
– Нет.
– Там опять была белая комната?
– Да.
– Что еще? – спросила Фрэнки.
Тодд остановился в центре кабинета.
– Нож.
– Что?
– Я вижу образ ножа, – сказал Феррис. – Не знаю, зачем он и что означает, но я никак не могу выкинуть его из головы.
Он сел напротив Фрэнки и обеими руками вцепился в край ее письменного стола.
– Доктор Штейн, что со мной происходит? Только не говорите, что не знаете.
Фрэнки попыталась сосредоточиться. Воспоминание Тодда о ноже вызывало у нее тревогу. Она подумала об умной молодой студентке, жившей через две двери от Даррена Ньюмана. О Меррилин Сомерс, певице, любительнице компьютерных игр, высококлассном специалисте. Эту милую девочку нашли мертвой в ее кровати; ее несколько раз ударили ножом.
– Доктор Штейн? – снова заговорил Тодд, не получив ответа от Фрэнки. Его голос опустился до шепота. – Вы представляете, каково это, когда с тобой происходят такие ужасные вещи? Ты переживаешь их опять и опять. И не можешь от них спрятаться. Они подминают под себя всю твою жизнь.
– Да, знаю.
Именно для этого к ней и приходят пациенты. Чтобы стереть воспоминания, как мел со школьной доски.
– Я больше не могу просыпаться с этими кошмарами, – продолжал Тодд. – Я уже не понимаю, кто я такой. Я должен с этим разобраться.
Фрэнки не нравилось то, что она слышала в его интонациях и видела в его глазах.
– Тодд, что конкретно вы имеете в виду?
– Я схожу с ума, – ответил он. – Я предпочел бы умереть, чем жить со всем этим. Я должен положить этому конец.
– Если у вас есть желание разобраться с этим, обратитесь в полицию. Расскажите им свою историю.
Тодд вскочил со стула.
– Вы шутите? – уже громче заговорил он. – Хотите, чтобы меня арестовали? Как вы не понимаете? Ведь это же я творю все эти ужасы с женщинами! Ночная Птица – это я.
– Это не единственное объяснение, – возразила Фрэнки.
– Ай, ладно вам, доктор Штейн, другого разумного объяснения нет! Вы тоже это знаете. Вы просто хотите, чтобы я сам сдался. Меня вы сдать не можете, поэтому и хотите, чтобы я сам пошел в полицию и признался во всем. Черт, может, так и надо бы сделать, но это не избавит меня от кошмаров. Вы это понимаете? Я боюсь того, что происходит у меня в голове.
Фрэнки встала, обошла стол и положила обе руки Тодду на плечи.
– Я говорю совсем о другом – о том, что кто-то, возможно, манипулирует вами. Хочет, чтобы вы поверили в свою виновность.
Тодд с подозрением прищурился.
– Что вы несете?
Фрэнки включила видеопроигрыватель. Ей не надо было долго искать нужный отрывок. Она остановила на экране то самое видео, что Тодд снял в мужском туалете.
– Узнаете это видео?
Тодд чуть наклонился вперед.
– Конечно, это я снял.
– Что насчет этого мужчины?
Тодд вгляделся в Даррена Ньюмана. Не говоря ни слова, на два шага приблизился к экрану. Он не должен был узнать Ньюмана. Он должен был увидеть в Ньюмане одного из тысяч чужих людей, проходящих через жизнь любого человека. Но Ферриса при виде него словно околдовали. Он все ближе и ближе придвигался к экрану. Лицо Ньюмана притягивало его как магнит.
– Кто он? – спросил Тодд.
– Вы узнаете его? – спросила Фрэнки.
– Как его зовут?
Она колебалась.
