– Ага.
– Если ты не сможешь правильно понять какую-то деталь, я помогу тебе, исправлю ее, потому что хочу, чтобы ты абсолютно точно вспомнила, как все было. И что бы я тебе ни говорила, знай: это правда о том, что случилось. Очень важно, чтобы ты именно так все и запомнила. Ясно?
– Ясно.
В последний месяц они повторяли это упражнение множество раз на каждом сеансе и на множестве сеансов. И на каждом следующем сеансе Фрэнки слегка меняла детали того, что помнила Джиллиан о том дне в заливе. Люди считают, что воспоминания неизменны, но это очень далеко от истины. Каждый раз, когда человек берет воспоминание с полки и кладет обратно, он его меняет. У психиатров есть название для этого процесса. Реконсолидация. Ее муж Джейсон – невролог, и он может описать этот процесс языком химии, как белок синтезируется в мозгу. А главное тут то, что каждое оживленное воспоминание похоже на мягкую глину. Пока оно у тебя в руках, можно слепить из него что-то новое.
– Ты готова? – спросила Фрэнки.
– Да.
Фрэнки нажала кнопку на пульте управления, и изображение на экране переключилось на другую череду образов. Она сама сняла этот видеоряд в Заливе, неподалеку от моста Сан-Матео, с приглашенными актерами в каяке. В кадрах были волны и вода. Обтянутые перчатками руки, сжимающие весло, и утлое суденышко, скользящее по бескрайней глади. Погода стояла великолепная, в голубом небе ярко светило солнце. Играла музыка – та же, что звучала из динамиков над головой. Та же, что Фрэнки включала на всех сеансах с Джиллиан. Эта музыка обладала властью над сознанием.
– Расскажи мне о том дне, – сказала она девочке.
Джиллиан приступила к рассказу. Точно так же, как десять раз до этого, она во всех подробностях описывала их с матерью поездку. В первый раз, несколько недель назад, эмоциональная травма стала проявляться у нее, когда Фрэнки сфокусировала внимание девочки исключительно на расслабляющих образах воды. В следующий раз, через неделю, она позволила Джиллиан вспомнить случившееся, но вынудила ее поверить в то, что мать оказалась рядом практически сразу и выровняла лодку. Никакой опасности не было.
Сейчас же ей хотелось полностью отделить Джиллиан от случившегося. Это был последний этап лечения, разработанного ею для девочки.
– Меня несет течением, – дрожащим голосом произнесла Джиллиан. – Откуда оно взялось? Я не могу управлять лодкой.
– Не беспокойся. Все ты можешь.
– Нет, она переворачивается… Мне страшно. Я не могу выбраться. Мама!
– Это не ты, Джиллиан, – сказала ей Фрэнки. – Это кто-то другой.
– Я ухожу под воду!
– Нет, это не ты. Присмотрись внимательнее. Рядом еще один каяк. Видишь его? Вот та девушка в беде, а ты в безопасности.
Фрэнки указала на экран, где девушка в каяке гребла веслом. Врач создала абсолютно другую версию случившегося, и Джиллиан предстояло увидеть ее и запомнить. Другой каяк – вымышленный – сильно раскачивался на волнах. Над ним нависал мост Сан-Матео, высокий и серебристый.
– Видишь? Это не ты, Джиллиан. Это кто-то другой. С тобой всё в порядке. Ты отлично удерживаешь лодку.
– Она перевернется!
– Да, но твоя мама успеет помочь ей.
– Я вижу ее!
– Да, она на месте. Помогает. Всё в порядке. Видишь, лодка выправилась, и девушка сидит спокойно.
– Да.
– Теперь все в безопасности.
– У всех всё в порядке, – сказала девочка.
– И у тебя всё в порядке, правда, Джиллиан?
– У меня всё в порядке.
– Отлично. Давай-ка ты расслабишься на несколько минут, а потом мы всё повторим.
– Конечно.
В течение следующего часа они повторили воспоминание четыре раза. На третий раз Фрэнки уже не было надобности делать подсказки. Джиллиан рассказала историю от начала до конца, и ее уже не мучил страх перед тем, что каяк перевернется. Она уверенно управляла лодкой. А вот у другого каякера лодка перевернулась, девушка на короткое мгновение оказалась в воде, но мама Джиллиан успела прийти на помощь.
Теперь все это стало ее реальностью. Ее воспоминанием.
Для Фрэнки ужасная ирония состояла в том, что ее пациенты забывали прошлое, а она хранила все их тайны в своей голове. Она все еще ощущала панику Джиллиан, когда девочка задыхалась под водой. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы почувствовать тяжесть в груди и желание глотнуть воздуха. Так происходило с каждым пациентом, будь то солдат или ребенок. Она слышала вой каждой бомбы, видела вывалившиеся кишки каждой жертвы, сжималась от прикосновения каждого негодяя. Создавалось впечатление, будто все их воспоминания перешли к ней.
Когда сеанс закончился, Фрэнки оставила Джиллиан в лечебном кабинете, чтобы та поспала, прежде чем выводить ее из гипноза. Она оставила музыку, а на экране включила видеоряд с цветами. Снаружи ждала мать девочки. На ее лице отражалась тревога, в глазах застыл вопрос. Фрэнки улыбнулась.
– Кажется, получилось, – сказала она. – Скоро узнаем.
Десять минут спустя Фрэнки через громкоговоритель разбудила девочку. Полностью придя в себя, та вышла из кабинета, потянулась, зевнула и радостно посмотрела на мать.
– Привет, – сказала Джиллиан. – Давно ждешь?
– Нет, всего чуть-чуть, – ответила женщина и, встав, обняла дочь.
– Джиллиан, хочешь пить? – спросила Фрэнки. – Я тут налила тебе воды.
Она указала на стакан с водой, стоявший на стеллаже возле двери. Заметила, как мать девочки затаила дыхание и напряглась. Джиллиан перевела взгляд на стакан. И дернула головой. Потом сделала глубокий вздох – и замешательство исчезло, как легкое облачко.
Она расслабилась и улыбнулась, очаровательно сморщив веснушчатый носик.
– Ой, спасибо. Пить ужасно хочется.
Джиллиан взяла стакан и выпила его до дна.
Глава 5
– Просто не верится, что Бринн больше нет, – не в первый раз проговорил Габриэль Техада.
Фрост и юрист из Саусалито стояли в конце Джонсон-стрит, недалеко от причала, возле которого покачивались парусные суда. Вдали виднелись коричневые холмы Тибурона. В этом небольшом ответвлении рая, находившемся к северу от Золотых Ворот, жили только те, у кого денег было больше, чем у бога. Даже богу было не по средствам купить здесь жилье с этими великолепными видами.
– Сочувствую вашей утрате, – сказал Фрост. Он ненавидел эту фразу. Банальность, но сказать больше нечего.
– А родители Бринн знают?
– Да, я вчера говорил с ними.
Нет на свете худшей обязанности, чем среди ночи будить родителей и рассказывать им о смерти дочери. Фрост знал это лучше кого-либо. Мать и отец Бринн Лэнсинг обезумели от горя – так всегда бывает с родителями. Никаких объяснений для них у него не было. Ничего более-менее вразумительного. Еще вчера с твоей дочерью все было в порядке – и вот она камнем падает с Оклендского моста…
