– Я любил ее, – сказал Техада. – Я ей еще не признался, но любил.
Приятель Бринн облокотился на деревянные перила и устремил взгляд в воду. Волны бились о пирс. Легкий бриз поигрывал такелажем, создавая постоянный мелодичный фон.
Техада был крупным мужчиной, широкоплечим, атлетического сложения. Фрост тоже был не маленький, ростом пять футов и одиннадцать дюймов, но Габриэль возвышался над ним на целых четыре дюйма. Его костюм-тройка был довольно необычной одеждой для Калифорнии, даже для юриста. Медного цвета кожа блестела на солнце. Облик дополнялся торчащим носом и черными, как вороново крыло, волосами, смазанными бриллиантином. Он не расплакался, когда узнал о смерти Бринн, но Фрост по его лицу видел, что им владеет глубокая печаль.
– Как давно вы знакомы с Бринн? – спросил он.
– Около четырех месяцев. Мы познакомились незадолго до Рождества. Между нами будто проскочила искра. Я прежде никогда не испытывал ничего подобного. Никто не знает, как сложатся отношения, но с ней я был уверен, что у нас есть будущее. Я просто не могу поверить в то, что Бринн покончила с собой. Кто угодно, только не она.
– Все это не выглядит обычным самоубийством, – сказал Фрост. – У нее случился психологический срыв.
Техада покачал головой.
– Все это какая-то бессмыслица. Бринн любила жизнь. Я никогда не видел, чтобы она впадала в скрытую, глубоко запрятанную депрессию. Едва ли на свете существовала более уравновешенная женщина.
– Когда вы в последний раз виделись с Бринн? – спросил Фрост.
Техада повернулся спиной к гавани и лицом к забитой толпами туристов главной улице приморского городка. Сунув руки в карманы, он задумчиво нахмурился.
– Четыре дня назад. Она осталась у меня.
– А после этого вы с ней разговаривали?
– Два дня она не отвечала на мои звонки и сообщения. Я уже было решил, что она отшила меня. Я подумывал о том, чтобы она переехала ко мне, и опасался, что она пока что не готова к этому шагу. А вчера Бринн вдруг написала мне сообщение и сказала, что все отлично. Мы планировали уехать на выходные.
– Она не говорила, что в ее жизни происходит нечто необычное? Не упоминала какую-нибудь проблему?
– Нет. Ничего в таком роде.
– Ее соседка, Люси Хаген, сказала, что вчера вечером они с Бринн поехали на вечеринку в Аламеду. Вам что-то об этом известно?
– Да, я тоже должен был поехать с ними. Но мне понадобилось срочно встретиться с клиентом. Вечеринку устраивал мой сокурсник с юридического факультета, он собственный юрисконсульт в «Оракле». – Заметив, что Фрост улыбнулся, Техада добавил: – Вечеринка юристов, инспектор, не так уныла, как кажется, когда есть деньги. Если я не ошибаюсь, он пригласил Игги Азалию. Там собрались молодые, красивые люди. Как Бринн.
Фросту не хотелось признаваться в том, что он не знает, кто такая Игги Азалия.
Хотя Истон и был молод, он гордился тем, что не гоняется за модой. Он знал необузданную сторону жизни Сан-Франциско, но никогда не присоединялся к толпе. Он был холост и мирился с этим статусом. Дуэйн, брат, периодически пытался наладить его личную жизнь, да и Фрост получал множество предложений, так как женщин в нем привлекало сходство с Джастином Тимберлейком
[4]. Чаще он отвечал отказом. Иногда все же ходил на свидания, однако они так и заканчивались ничем. И дело было вовсе не в том, что серьезные отношения его не интересовали. Просто ему нравилось одиночество. Если выпадал свободный вечер, Фрост обычно проводил его в одном итальянском ресторанчике в двух кварталах от дома вниз по Рашн-Хилл, где читал книги по истории. Владелец ресторана разрешал ему брать с собой Шака.
– А Бринн было неловко появляться на вечеринке без вас? – спросил Истон.
– Бринн никогда не испытывала неловкость. Она в любом месте чувствовала себя в своей тарелке. А вот кто мог испытать неловкость, так это Люси. Она своего рода хрупкий цветок. Если б кто и слетел с катушек, то я поставил бы на Люси, а не на Бринн. Вот у нее срыв мог бы быть.
– Ваш друг-юрист, на его вечеринках можно разжиться наркотиками?
Техада пожал плечам.
– Марихуаной? Возможно. Чем-то пожестче? Едва ли. А у Бринн не было времени вообще ни на какие наркотики. Это было не в ее духе.
– Так и Люси говорила. И родители Бринн.
– Да, они правы, – согласился Техада. – Я не могу объяснить, что с ней случилось, но наркотики можете полностью исключить.
Фрост не был так в этом уверен. Люди умеют ловко скрывать свои тайны от близких, чего бы эти тайны ни касались – интимных связей, алкоголя или наркотиков.
– Пару месяцев назад произошел такой же инцидент, – сказал Истон. – У женщины на свадебном приеме случился кратковременный реактивный психоз. Она застрелилась. Как и у Бринн, нестандартное поведение началось на пустом месте. Я пытался выявить какие-то общие звенья в их жизни, чтобы найти объяснение, которое помогло бы понять случившееся с ними. Но все впустую.
Техада кивнул.
– Я помню этот случай, читал в газетах. Мы с Бринн обсуждали его.
– И что она говорила?
– Что все это странно и дико. Мы оба, как и вы, пришли к предположению, что дело в наркотиках.
– А она не упоминала о чем-нибудь, что могло бы выявить связь между ней и той женщиной?
– Сожалею, но нет.
– Дело в том, мистер Техада, что такое поведение обычно имеет объяснение, но друзья и родственники часто упускают из виду важные свидетельства. Потом они оглядываются и вспоминают мелочи, которые оказываются важными в свете того, что случилось. С Бринн что-то такое было?
Техада долго молчал. Он сложил руки на груди и уставился на свои ботинки. Юристы не дают необдуманных ответов. Фрост знал об этом, потому что сам был юристом. К тому же за долгие годы в полиции ему довелось работать со множеством законников, и если ему и нравилась в них какая-то черта (бо́льшая часть черт ему не нравилась), так это то, что они никогда не отвечали на вопрос, не обдумав тщательно свой ответ.
Наконец Техада произнес одно слово, и оно оказалось совершенно неожиданным для Фроста:
– Кошки.
Истон не поверил своим ушам.
– Что?
– Инспектор, вы любите кошек?
– Ну да, – ответил Фрост.
– Я тоже. У меня их четыре.
– Ясно, – сказал полицейский, ничего не понимая.
– Бринн до смерти боялась кошек, – продолжал Техада. – Когда мы познакомились, она и пяти минут не могла провести в моей квартире. Она ненавидела кошек, не терпела их присутствие. Люди, которые не привыкли жить с кошками, часто не понимают их, но у Бринн фобия была гораздо глубже. Когда я спросил ее об этом, она ответила, что в детстве имела печальный опыт общения с дикой кошкой. Ее сильно покусали. Ей пришлось пройти через курс болезненных уколов против бешенства.
