– Ой! – сказала невеста и побледнела, кажется, приготовившись хлопнуться в обморок.
– Не сметь! – приказала фарга и помахала перед лицом Виньо секирой вроде опахала. – Скорей бы вы уж поженились, сил боле нет никаких терпеть!
– У меня тоже! – призналась бледная Виньо.
– На выход! – приказала Шуша. – Негоже мужчине ждать свою женщину!
– Да конечно! – фыркнула Тариша. – Подождёт – горячее будет! Тут главное палку не перегнуть… главную!
Процессия выдвинулась в коридор. Вдоль его стен стояли суровые местные гномеллы-рубаки в доспехах из позолоченных панцирей рылобитов. Как на подбор черноволосые, кудрявые, с заколками в виде золотых топориков в пышных волосах, они выглядели эффектными и опасными. Сёстры Аквилотские поневоле втянули животы и таранами выдвинули внушительные груди, мол, мы тоже не мастерком деланы! Пары рубак, одна за другой, пристраивались к свадебному шествию невесты, которое направлялось в королевский Храмовый штрек, где его величество Ахфельшпроттен Первый должен был данною ему властью объявить Виньовинью и Йожевижа супругами на все времена.
* * *
Снился Вите овальный зал, полный световых полос, которые она старательно ловила и переплетала неловкими пальцами. Пальцы страшно болели и не слушались, полосы были скользкими, и их приходилось с силой дёргать, чтобы соединить друг с другом. А вокруг висели прозрачные фигуры, печально напевая:
Сеть сплетена.
В плетении колец
Судьбы и Силы древнее заклятье,
Волшебница
Примерит свой венец
И не примерит свадебное платье…
Сеть сплетена,
Ростками жизнь и смерть
Сплелись –
И стала боль невыносима!
Мгновенья листьями уносит мимо
Предназначенья круговерть.
В плетении колец
И жизни, и мечты
Прикосновенья к близким
И далёким.
В плетении цветные снятся сны
Откуда не найти назад
Дороги.
Волшебница, взамен себя
Отдай!
Позволив эльфам пробудиться,
Душа твоя крылатой птицей
Покинет тела отчий край!
Сеть сплетена.
В плетении колец
Судьбы и Силы древнее заклятье,
Волшебница
Примерит свой венец
И не примерит свадебное платье…
[2]Вителья старалась песню не слушать, та вводила её в уныние, а дело нужно было закончить. Она уже не помнила, кто она и что она, не видела внутренним взором лиц друзей и близких, дорогих лиц, дарящих сердцу тепло. Она плела и плела энергетическую ленту, ловила те потоки, что стремились в конец зала, и, не пуская, вплетала в собственное полотно. Она знала, что должна закончить и выпустить всё плетение разом… И тогда Сила, увеличившись стократ, сметёт со своего пути то, что до́лжно…
Она уже не помнила себя, лишь знала, что должна закончить.
* * *
Новобрачным полагалось отметиться во всех памятных местах родного города. За неимением родного пользовали Круткольх. Сначала отметились в каждом из мастеровых и шахтёрских кустов, ибо простые шахтёры – недр суть, затем в каждом – в каждом! – из столичных трактиров. Выпивка была за счёт короны – такой свадебный подарок преподнёс его величество жениху и невесте. После оставили следы на рыночных площадях, в городской управе и к вечеру наконец прибыли в королевские чертоги.
Храмовый штрек правителей Красной реки был шире обычных, что позволяло гномам стоять по десять в ряд. Под улыбающимися взглядами Братьев жених и невеста, которые до того момента двигались каждый в собственной процессии, наконец смогли оказаться рядом. Синих гор мастер в традиционном кожаном, в заклёпках и ремешках, камзоле с золотыми пуговицами выглядел серьёзно и внушительно, как и полагалось будущему главе семьи. Виньо в своих слоях одежды, наоборот, смотрелась хрупкой и бледной. Одни глазищи горели, как у ненормальной, в свете лампадок под ониксовыми щитками.
Вёл церемонию сам король. Как истинный отец своих детей, он и чужих приветил, одарил теплом и существующими правилами, не менявшимися несколько тысячелетий.
– Что есть у тебя, дева Виньогретская, окромя чести и гномьей прелести? – спрашивал он хорошо поставленным голосом, слышимым далеко за пределами штрека.
– Есть любовь к моему суженому и даренный им ключ от нашего общего дома! – звонкий голосок Виньовиньи едва не оборвался.
Она вспомнила, как «общий дом» обрушился, чуть не лишив её жизни. Отыскала глазами Таришу, едва заметно склонила голову, проявляя любовь и уважение к подруге, спасшей её. Та усмехнулась в ответ.
– Предъяви ключ! – потребовал Ахфельшпроттен.
Старшая рубака с поклоном подала подушечку с ключом. К слову сказать, таскала она её с утра и уже рада была избавиться.
Виньо взяла ключ, с поклоном отдала его величеству.
– Тот ли, почтенный мастер Йожевиж? – прищурился король. – Али не тот?
– Тот! – кивнул Йож. – Порукой мне посажёные други: граф Ягорай рю Воронн, Дикрай Денеш Охотник Мглы, Грой Вирош Солнечный Бродяга и вы, ваше величество!
Посажёные други дружно поклонились. Его величество ответил поклоном и передал ключ Йожевижу.
– Готов ли ты обменять его на свадебные пояса, почтенный мастер?
– Готов, ваше величество! – поклонился тот.
От множества поклонов у Варгаса Серафина вновь разболелась голова, раненная прытким рылобитом, и он поспешил закрыть глаза.
– Внесите пояса!
Виньо смотрела на суженого с восторгом и нежностью. Пояса для собственной свадьбы каждый уважающий себя мастер ковал сам. И когда только успел?
Пояса были переданы посажёным другам – Ягораю и Дикраю. Те, видимо, догадавшись сами, с поклонами протянули их его величеству.
– Смотри, дева, твой ли суженый ковал сии пояса? – строго спросил король.
Виньовинья протянула руки. Взяла каждый из них, внимательно оглядела, вернула на место.
– Мой, ваше величество! Тут стоит его клеймо мастера!
– Берёшь ли ты в мужья того, кто их сковал? От сего дня и до последнего издыхания, до праха недр и Вечной пустоты?
Виньовинья, запрокинув голову, посмотрела на высеченные в камне фигуры Братьев. Покачнулась – тюрбан перевесил. Однако посажёные сёстры были начеку, подхватили и укрепили пошатнувшуюся невесту. Та развернулась к жениху и сказала голосом, звенящим, как удар топора о камень:
– Беру в мужья тебя, Йожевиж, Синих гор мастер, от сего дня и до последнего издыхания, до праха недр и Вечной пустоты!
Гном, судорожно вздохнув, оплёл её талию изящным чеканным поясом, украшенным драгоценными камнями. На мгновенье задержал ладони на крепких обнажённых боках возлюбленной, вызвав одобрительный гул толпы, и сорванным от волнения голосом довершил:
