– Не подходите, ваше величество! – рубака отстегнула боевые топорики, перехватила их поудобнее. – Хватит!
– Ах, так? – возмутился Ахфельшпроттен, сорвал с пальца один из массивных перстней, украшенный великолепным рубином, подошёл к ней, не обращая внимания на опасно поблёскивающие лезвия, и сунул перстень прямо ей в пышное декольте. – Руфусилья Аквилотская, старшая дочь почтенного Аквилота, Синих гор мастера, отдаю тебе любимое кольцо моей матушки и спрашиваю: согласишься ли ты войти в мой дом хозяйкою, и на трон – королевою Независимого Подгорья?
– Нет! – закричала рубака. – Никогда, слышишь?
И выскочила из беседки.
Его величество Ахфельшпроттен подошёл к парапету и с наслаждением подставил лицо тысячам мелких брызг. Он улыбался. Ведь кольцо Руфусилья Аквилотская не вернула!
* * *
Пребывание вдали от столицы явно пошло его величеству на пользу: на щёки вернулся здоровый румянец, в голосе появились насмешливые нотки. За время отдыха в Невьянском замке король оброс и теперь заплетал волосы в косу, позволяя брадобрею ухаживать лишь за бородой. Он похудел и расправил плечи, исчезла некая округлость, которую на мужчинах его комплекции замечали лишь самые близкие люди. Тому причиной были охоты и турниры, а также то, что ежедневно ожидавшая от его величества предложения руки и сердца герцогиня рю Филонель старалась вовсю, ловя любое желание партнёра. Впрочем, связывать себя узами брака Редьярд не торопился, хотя Невьянский замок и превратился в подобие дворца, в котором были свой король и, несомненно, своя королева.
Его величество устроился поудобнее на своём месте в своём кабинете и махнул рукой рю Виллю:
– Давай его сюда!
Тот вышел за дверь и вернулся с Ягораем рю Воронном. Граф выглядел похудевшим, но по-прежнему опасным.
– Я хочу услышать всё, Яго! – не давая ему даже поклониться, предупредил король. – Под «всё» я понимаю всё и ни словом меньше! Но сначала ответь мне: ты привёз его? Привёз договор с Крамполтотом?
Рю Воронн молча поклонился и принялся расстёгивать камзол. Брови герцога рю Вилля поползли вверх:
– Граф, что вы делаете?
– Вы позволите, ваше величество? – Яго указал на острый нож для бумаг, что лежал на королевском столе.
Его величество кивнул.
Под курткой и рубашкой обнаружилось крепкое тело графа, украшенное многочисленными шрамами. Часть из них появились у рю Воронна ещё во время прошлой войны, но было и несколько свежих. Ни король, ни герцог не успели сказать ни слова, как Ягорай воткнул нож в один из них, под рёбрами справа, прикрывая кожу полой рубахи, чтобы не забрызгать пол кровью. Спустя мгновение на его ладони лежал мутный камешек величиной с грецкий орех. Рю Воронн с поклоном протянул его Ласурскому королю. Тот молча подставил под его ладонь графин с водой, побултыхал там кристалл, выплеснул воду на пол, а камень – на столешницу перед собой. Полез в стол, доставать проклятый механизм для чтения гномьих посланий.
Пока рю Вилль настраивал прибор, его величество разглядывал своего тайного агента с непонятным выражением лица.
– А где второй экземпляр, граф? – между тем поинтересовался Троян. – Бумажный оригинал?
– Мне пришлось отдать его эльфам, – спокойно признался Ягорай.
– Надеюсь, на то была серьёзная причина? – уточнил его величество.
– Серьёзнее некуда!
– Вот, – рю Вилль ткнул пальцем на стену, куда прибор спроецировал послание почившего Драгобужского короля, – вот клеймо! Договор настоящий, подделать королевское клеймо невозможно!
– Отлично! – Редьярд непочтительно смахнул самоцвет в верхний ящик стола. – Вызови Ожина, пусть подлечит парня!
Когда исцелённый рю Воронн, действительно рассказавший всё, вышел, король и начальник Тайной канцелярии переглянулись.
– Не помню какой буллит какой статьи, – честно признался рю Вилль, – но цитирую дословно: «В случае спорных ситуаций с дву– и более сторонним договором и/или документом, могущим быть к нему отнесённым, юридическое преимущество имеет экземпляр на минеральном носителе!»
Его величество со всего размаха ударил ладонями по столешнице, отчего она жалобно затрещала.
– Ягорай – умный мальчик! Мы сделали асурха, Троян! Пресветлые тапочки, мы его сделали! Пусть засунет бумажный оригинал себе…
Услышав окончание королевского предложения, начальник Тайной канцелярии одобрительно усмехнулся.
* * *
Яго с удовольствием расстегнул бы камзол и расшнуровал рубашку, не будь она испачкана кровью – подставить грудь свежему ласурскому ветру, дующему с моря. Этот ветер не нёс ароматов волшебных цветов и невиданных деревьев, не пах терпкой эльфийской страстью, затягивающей, как паутина, но рю Воронн все эти дни тосковал по нему, сырому, промозглому, тосковал так сильно, что готов был впитывать каждой клеточкой кожи.
Покинув дворец застёгнутым на все пуговицы, граф остановился под аркой ворот и прикрыл от наслаждения глаза, вдыхая воздух родного города. А теперь домой! Увидеть маму, ведь она ещё не знает о том, что сын вернулся. Но, сделав шаг, он будто наткнулся на невидимую преграду: на другой стороне улицы, прислонившись плечом к фонарному столбу и сложив руки на груди, стояла Вителья. И смотрела на него так, будто от его следующего шага зависит вся её жизнь. Оба одновременно двинулись друг к другу, чтобы встретиться на середине улицы.
– Яго… – сказала Вителья.
– Вита… – сказал Ягорай.
В Круткольхе ими не было сказано ни слова друг другу, и Яго сотни раз гадал: слышала ли девушка его признание там, в подземной зале, когда он, держа её за руку, молил провидение оставить её в живых?
– Я соскучилась по Вишенрогу, – волшебница смотрела на него, и у рю Воронна темнело в глазах от близости её лица, – даже не думала, что буду так скучать!
– Ты становишься настоящей ласурийкой, – сдержанно улыбнулся он и подал ей руку, – прогуляемся?
– С удовольствием, – тихо ответила она.
Уже смеркалось, хотя фонари пока не зажигали. Из окон падал на мостовую тёплый свет, а из то и дело открывающихся дверей лавок и трактиров веяло теплом и снедью. Где-то неподалёку заливался соловьём одинокий музыкальный свиток.
– Ты знаешь, что мне нет жизни без тебя, Вита? – не глядя на неё, сказал рю Воронн.
Она покосилась на него, несколько минут боролась с собой, однако не выдержала, спросила:
– А как же та эльфийка?
– Бедное дитя, ставшее разменной монетой в политических играх отца… – пожал плечами Ягорай и взглянул прямо на волшебницу: – И так и не узнавшая любви!
– А я? – с мукой спросила она. – Я знаю?
Развернувшись, он обнял ладонями её лицо и запрокинул к себе.
– Знала, – прошептал он, склоняясь, – знаешь…
