До своего народа Моисей с Аароном добрались без каких-либо приключений. Довольно быстро им удалось встретиться со старейшинами и начать переговоры по поводу исхода из Египта в землю, где течет молоко и мед. И в этом деле братьев также ждал успех, хотя и не мгновенный, и переменчивый. После первоначальных воодушевленных рассказов Аарона и Моисея старейшины посчитали обоих обыкновенными сумасшедшими, хотя и вполне милыми. Но с их стороны не возникло ни малейшего желания поддерживать чужие навязчивые идеи, которые могли привести к плачевному результату для всего их народа. Моисей ожидал именно такой первой реакции, и даже еще хуже, поэтому отказ старейшин его нисколько не огорчил. Нет ничего хуже, чем обманутые ожидания. Но лица, которые скривили старейшины, услышав рассказ, как Моисей разговаривал с Богом, и их корректный, но жесткий отказ поверить в бред были намного лучшим итогом, чем ожидали братья. Поэтому ни один не расстроился и не перестал верить в свои силы. Скорее, наоборот, оба обрадовались, поскольку их трезвые ожидания были не обмануты, а совсем напротив, реальность оказалась даже радужней, чем их прогнозы.
Для продолжения переговоров со старейшинами и последующих попыток их убедить в ход пошла демонстрация чудес, как и велел из-за горящего куста Хиз. После первого чуда удалось вызвать явный интерес к продолжению общения с братьями. После третьего же чуда, когда вода, которую зачерпнул Моисей, стала красной, то есть, по мнению смотрящих на это диво, превратилась в кровь, старейшины поменяли свое первоначальное мнение. Они были поражены, поскольку отродясь не видали ничего подобного, и стали дотошно и до мельчайших подробностей расспрашивать о том, что же говорил Господь. Всего лишь за пару дней фигура Моисея стала популярной уже среди всего еврейского народа, а не только в избранном кругу старейшин. Все больше обыкновенных рабов приходили после тяжкой работы послушать, что же рассказывают эти два не совсем обычных старца, и поглазеть на невиданные три чуда, которые один из них охотно повторял неоднократно на бис. Вера сынов Израилевых в то, что Господь их избрал для того, чтобы успешно вывести их в землю, где течет молоко и мед, крепла день ото дня. И буквально за неделю Моисей из никому не известного пастуха, над странностями которого еще совсем недавно потешались старейшины, стал для своего народа мессией и пророком. Рабы верили в него и, воодушевленные речами Аарона вместе с показанными им чудесами, готовы были пойти за братьями куда угодно, а уж из Египта, где заставляют трудиться в поте лица, вообще с превеликим удовольствием. Народ был в предвкушении светлого будущего, и настроения среди евреев веяли праздничные, даже слишком, поскольку египтяне, наблюдавшие эту не сильно скрываемую радостную волну, забеспокоились и насторожились.
Снискав оглушительный успех, Моисей понимал, что он близок к тупику. Народ всецело поддерживал его и даже бесновался от воодушевления, которого не испытывал уже многие сотни лет. Все дружно верили в Моисея и в их общее светлое будущее, постоянно просили его рассказать, как звучит и на что похож голос Господа, и коллективно всей толпой мечтали, как же они славно заживут в той благословенной земле, где течет молоко и мед. Этот груз ответственности не мог не давить на еще совсем недавно безвестного пастуха. Моисей попросту не понимал, что же будет дальше и что ему нужно для этого делать. Все, что он помнил из разговора с Господом, он уже сделал. Оставалось, пожалуй, только сходить к фараону и передать ему просьбу их истинного Бога отпустить весь еврейский народ в пустыню на несколько дней, чтобы совершить там жертвоприношение. Но что делать Моисею потом? Этого он не знал наверняка, поэтому сильно разволновался, хоть и находился на волне оглушительного успеха и народной любви к нему.
Господь Моисею пока что больше не являлся с тех пор, как говорил с ним из несгорающего тернового куста, и никаких новых инструкций не давал. К еще совсем недавнему пастуху снова подкрался страх, хотя бы потому, что он понимал, как фараон отреагирует на его первый приход к нему и на его просьбу отпустить сынов Израилевых в пустыню. А какие действия предпринимать дальше, Моисей не знал и боялся напортачить, хотя бы потому, что Бог все молчит и молчит, несмотря на все его призывы к нему и молитвы. Новый любимец еврейского народа прекрасно помнил, что Господь обещал поразить Египет различными чудесами. Но вот какими конкретно и какова его собственная роль в этом, он не знал, поэтому очень боялся неверными действиями совершить ошибку по незнанию. Аарон в этом плане был более спокоен. Во-первых, он свято верил в ложь Моисея о том, что Господь являлся ему во сне, чтобы скорректировать их операцию и направить их к гиксосам. Поэтому Аарон ни на секунду не сомневался, что Господь снова явится его брату не сегодня-завтра и проинструктирует по дальнейшим действиям. Во-вторых, он считал, что Бог молчит еще и потому, что они пока что не выполнили последнего поручения и не передали грозному фараону его просьбу отпустить избранный им народ в пустыню для совершения жертвоприношения. По этим причинам спокойствие и уверенность Аарона были стопроцентными. Моисею оставалось только позавидовать брату из-за того, что он не испытывает переживаний по поводу того, что Бог почему-то молчит.
А Бог между тем молчал совсем по другим причинам. И заботы его волновали вовсе не египетские и даже не еврейские. После того как Хиз воодушевленно поиграл с терновым кустом и поговорил с Моисеем, его интерес к тому, как вершилась история человечества, неожиданно пропал. Он передал Тоту все полномочия для дальнейшей реализации задуманного, будучи твердо уверенным, что после столь подробного отчета Хранителя Кристаллов об организации казней египетских осечки быть не может. Затем Хиз будто бы исчез и не беспокоил никого на Земле, понимая, что все загружены работой по самые уши и никто не мотается без дела, а такая ситуация была для него одна из самых любимых и успокаивала его. Тот, которому были переданы бразды правления по творению истории, также не спешил выходить на связь с Моисеем, но вовсе не потому, что он расслабился и забыл про него с Аароном. Во-первых, Хранитель Кристаллов совершенно справедливо полагал, что пока что он и брат его знают, что надо делать в рамках уже выданных указаний. Во-вторых, ему важно было решить сейчас совсем другую проблему, от которой, возможно, могла бы зависеть дальнейшая последовательность действий для реализации его грандиозного замысла.
Тот уже не первый день ломал голову над двумя вопросами. Он раздумывал, какими аргументами убедить Хиза отказаться от идеи умертвить во время последней казни египетской именно первенцев мужского пола и ограничиться просто уничтожением первородных людей и животных обоих полов. Это было бы гораздо проще организовать. Но, поразмыслив и вспомнив, с каким упоением Хиз настаивал именно на убийстве среди людей непременно первенцев мужского пола, Тот пришел к выводу, что бесполезно пытаться его отговаривать. Но все же Хранитель Кристаллов решил попытать счастья и проверить на Хизе свой дар убеждения. Он попытался вызвать его на беседу по этой теме. Это было большой редкостью для Тота, но ему от Хиза пришел сигнал о его занятости в ближайшее время вместе с предложением передать свой важный вопрос через его секретаря. Хранитель Кристаллов искренне удивился, но вопрос свой изложил с парой-тройкой ломовых, по его мнению, аргументов в пользу отказа от блажи умертвлять именно первенцев-мальчиков в Египте. Неожиданно быстро, также через секретаря, ему пришел примерно такой лаконичный ответ от Хиза: «Иди на фиг! Думай, ленивое животное!»
