Нена опустила голову и отрицательно покачала головой.
— Нет.
— Ты не рассердишься на меня, если я скажу, что это, возможно, было немного глупо? Он заслужил наказание, я согласна. И уверена, что оно принесло ему большую пользу, так как он понял, что не может всегда поступать по-своему. Но я верю, что Рамон говорил правду, утверждая, что порвал с Луисой.
— Вы в это верите? — Нена посмотрела на свекровь глазами, полными слез. — Но она такая красивая, изящная, искушенная, опытная… Я могу понять, почему он мог предпочесть ее мне. Ведь, в конце концов, я — просто обязательство, которое он взял на себя, — Нена проглотила слезы. — Я не ожидала, что…
— Что ты влюбишься? — мягко договорила за нее донья Аугуста с нежной улыбкой. — Почему нет? Я влюбилась в мужа после того, как вышла за него замуж. И у меня есть веские причины полагать, что с ним произошло то же самое. Тебе, Нена, никогда не приходило в голову, что Рамон может полюбить тебя?
— Нет. Конечно, нет. Почему он должен любить меня? Если бы вы видели, как они с Луисой смотрели друг на друга… как пара… Я уверена, что он любит ее.
— Чепуха! — решительно возразила донья Аугуста. — Они были хорошими компаньонами: вращались в одном кругу и все такое прочее, и я уверена, что у них была вполне гармоничная сексуальная жизнь, пока длилась их связь. Но я говорю не об этом. Я говорю о страсти, о подлинной любви, о чувстве, которое приходит только раз в жизни и никогда не исчезает.
— Ну, хорошо, если он любит меня, почему же он отправился в Нью-Йорк и останется кататься на той злополучной яхте? — пробормотала Нена, сморкаясь в носовой платок, предложенный ей доньей Аугустой.
— Потому что ты не подпускала его к себе, дорогая. Какой мужчина не попытается спасти свою гордость? Особенно такое самоуверенное, высокомерное создание, как Рамон. Такого с ним, вероятно, никогда не происходило.
— Думаю, что нет, — уныло согласилась Нена.
— Ну, а теперь вот тебе мой совет. Поезжай домой, отдохни и в течение этой недели хорошенько подумай, как ты хочешь поступить. Когда он возвратится, у тебя уже будет решение.
— Вероятно, вы правы, — удрученно сказала Нена. — Но вы ведь не расскажете ему о ребенке? обеспокоенно спросила она.
. — Конечно, нет, дорогая. Это будет нашим секретом, пока ты сама не решишь открыть его Рамону. Это твоя привилегия, — успокоила ее донья Аугуста. Улыбнувшись, она сжала руку Нены. — И если я тебе понадоблюсь — и даже если нет, — грустно добавила она, — я буду поблизости и позабочусь, чтобы у тебя все было хорошо. Когда самолет оторвался от земли, Рамон, держа в руке бокал с виски, задумчиво смотрел сквозь струи летнего дождя на постепенно уплывавший вниз ландшафт. Предстоит уладить много дел, и он намеревается сделать это как можно быстрее. Какое-то смутное чувство беспокойства не покидало его, когда, откинувшись на кожаную спинку широкого удобного сиденья, он размышлял о том, что произошло за последние несколько недель.
Вчера Нена показалась ему неуравновешенной совсем не такой, как обычно. Но сейчас бесполезно волноваться об этом. Ему лучше заняться бумагами, которые он захватил с собой.
Вздохнув, Рамон открыл дипломат и приготовился к долгому перелету. По крайней мере, у него есть время, чтобы еще раз проверить все спорные вопросы в деятельности компаний Карвахаля, которые вызывают его беспокойство и нуждаются в тщательном рассмотрении.
Неделя вдали от Нены, возможно, пойдет на пользу им обоим. При условии, что она окажется более сговорчивой, когда он возвратится…
Глава восьмая
Нена проснулась за полночь, чувствуя резкую боль внизу живота. Сначала она перевернулась на другой бок и попыталась найти более удобное положение. Но заснуть ей не удалось: боль не проходила, а, напротив, усиливалась. Нена заволновалась.
Включив ночник, она попыталась сесть, но от боли не смогла распрямиться. Отбросив одеяло, Нена попыталась опустить ноги на пол и поняла, что истекает кровью.
— Только не это, — в ужасе вырвалось у нее. Что с ней происходит? Неужели она теряет ребенка?
Леденящий душу страх охватил ее, когда она замерла, сидя на краю постели, как будто неподвижность могла остановить то, что происходило внутри ее тела. От очередного приступа боли у нее перехватило дыхание. Нена инстинктивно потянулась к телефону и, взяв трубку, бессильно откинулась на подушки.
Переведя дыхание, она набрала номер и стала с нетерпением ждать, когда кто-нибудь поднимет трубку.
— Алло!
Услышав голос дона Педро, Нена смущенно поежилась, сожалея, что это не донья Аугуста. Так неловко тревожить их глубокой ночью. Что подумает ее свекор? Хотя на самом деле ей уже безразлично это.
— Это Нена, — дрожащим голосом произнесла она. — Извините, что беспокою вас так поздно. Донья Аугуста дома?
— Конечно, дома… Нена, — озабоченно спросил он, — что-нибудь случилось?
— Да. Можно мне поговорить с ней?
— Ну конечно, дорогая, сейчас. — Она слышала, как дон Педро бормочет что-то жене, передавая ей трубку.
— Нена, что случилось? — с тревогой спросила донья Аугуста.
— Я… я проснулась от ужасной боли. А когда села, то поняла, что я… что у меня кровотечение, — торопливо объяснила Нена.
— Боже мой! Оставайся в постели. Я буду у тебя через несколько минут. Не двигайся. Сейчас я вызову "скорую помощь".
— "Скорую помощь"? — хрипло переспросила Нена.
— Да. Тебя необходимо немедленно отправить в больницу, дорогая, или ты можешь потерять ребенка.
— О нет! — Нена залилась слезами. — Господи, пожалуйста, не надо! Я так хочу ребенка! Я…
— Успокойся, Нена, все будет хорошо. Мы сейчас приедем.
Нена положила трубку. Неподвижно лежа на подушках, она молча плакала. Как можно было вести себя так глупо? Почему она не рассказала Рамону о том, что беременна? А теперь, должно быть, уже поздно. Нена закрыла глаза и попыталась успокоиться.
Вскоре она услышала шаги на площадке, а затем стук в дверь.
— Войдите.
— Нена, — донья Аугуста, которую впустил Уортинг, поспешно вошла в комнату, — мое бедное дитя! Не волнуйся. Мы поедем с тобой в больницу.
— Мы? — слабым голосом спросила Нена.
— Я вынуждена была сказать Педро, прости.
— Ничего, - она попыталась улыбнуться и закрыла глаза от подступившей боли. — Теперь это не имеет значения.
— Ну, ну, — успокоила ее донья Аугуста. — Скоро мы будем в больнице, и я уверена, что все обойдется. Но в будущем мы должны лучше заботиться о тебе.
Рамон почувствовал вибрацию сотового телефона и, извинившись перед Грантом Коннелли, высокопоставленным нью-йоркским юристом, с которым он обедал в ресторане Киприани на Пятой авеню, поднес аппарат к уху. Было так шумно, что он почти ничего не слышал. Ему пришлось встать из-за стола и выйти из ресторана.
