— Что? — вскинулся Андрей. — Что ты нашла во мне смешного?
— Да я не о тебе!
Лариса чуть заметно кивнула в сторону сидящего за дальним столиком господина лет шестидесяти. На господине была ярко-желтая летняя рубашка, а вокруг шеи повязан пестрый шелковый платок. От этого лицо его казалось особенно старым, морщинистым и обрюзгшим, а маленькие глазки — тусклыми и словно бы совсем бесцветными.
— Как только люди не понимают, что в таком возрасте носить столь яркие тряпки просто неприлично!
Андрей покачал головой:
— Ты слишком строга. Между прочим, к твоему сведению, это Василий Янин. Он тоже «один из дюжины». Член клуба.
— Василий Янин? А кто это?
— Не знаешь? Торговый дом «Янина», актуальные модели верхней одежды. Реклама по всей Москве висит.
— Неужели?
— Да.
Лариса недоуменно пожала плечами:
— Ну, тем хуже. Это его не оправдывает. Если его фирма руководствуется его личным вкусом, то рано или поздно вылетит в трубу. Он, когда из дома выходит, на себя в зеркало смотрит?
Андрей рассмеялся:
— А ты злая стала. Раньше в тебе этого не было.
— Было, ты просто не помнишь.
— Я уже сказал тебе — я помню все, — он опять попытался поймать Ларисин взгляд. И снова она опустила ресницы:
— Так что же с Яниным?
— В зеркало-то он смотрит, — после небольшой паузы продолжил Андрей, — но себя реального не видит. Пойми, часто свой возраст люди просто не ощущают.
— Как это «не ощущают»?
Андрей внимательно и задумчиво посмотрел на нее, потом медленно проговорил:
— Не хотелось бы тебе напоминать, но мне уже перевалило за сорок…
— Ну и что? — не поняла она.
— Тебе это не кажется глубокой старостью? В твои двадцать с небольшим?
Лариса вдруг невпопад подумала, что Андрей и в этом не похож на других. Да ни один мужчина не стал бы напоминать женщине о том, что он ее намного старше.
— Во-первых, «двадцать с небольшим» — это ты мне льстишь. А во-вторых — нет, не кажется. И мне странно, что ты вообще об этом заговорил, — она подцепила на вилку кусочек жареной картошки и отправила в рот, — вкусно! И почему ты отказываешься от такой вкуснятины?
— Да все потому же.
— Не поняла?
— Надо быть в форме. У меня же нет мамы, которая готовит исключительно полезные вещи.
— При чем здесь это?
Недоумение с Ларисиного лица не исчезло.
Андрей усмехнулся:
— Так уж и быть, открою тебе страшную тайну: мужчины боятся стареть даже больше, чем женщины.
— Ну уж!
— Точно-точно.
— И ты тоже?
— И я.
Он смотрел на нее и улыбался. Но улыбка была какой-то излишне напряженной, словно он чего-то ждал от нее. Лариса не заметила бы этого, если бы не знала его так хорошо. Она положила ладонь на его руку и мягко сказала:
— Поверь, ты нисколько за это время не изменился. Честное слово.
В точку попала, именно эти слова Андрей и хотел услышать. Напряженность исчезла, улыбка стала естественной. Лариса поняла и внезапно ощутила прилив нежности и жалости. Господи, да он же как ребенок! Мучается от выдуманных страхов и хочет, чтобы его успокоили. Вот нашел себе проблему — приближающаяся старость! Глупый, милый, родной… Она посмотрела ему в лицо, и вдруг все изменилось. Их глаза в первый раз за вечер встретились открыто — зрачки в зрачки. Ее рука лежала на его руке… Не отрывая взгляда, он медленно накрыл ее ладонь второй рукой. От прикосновения по телу Ларисы словно пробежал электрический разряд. С этой минуты уже все было предрешено…
Десерт они есть не стали. Андрей вынул бумажник, положил на стол зеленую купюру, и они покинули гостеприимный Русланов кров.
Машина минут пять плутала по переулкам, потом выехала на Садовое и почти сразу за Смоленской опять свернула. Андрей остановился у старого семиэтажного дома, вышел из машины и помог выйти Ларисе.
— Куда мы приехали? — спросила она, и собственный голос показался ей чужим.
— Ко мне, — Андрей не смотрел на нее. — Я здесь снимаю квартиру, что-то вроде рабочего кабинета.
Больше Лариса ничего спрашивать не стала.
В лифте они еще кое-как сдерживались. Но стоило переступить порог квартиры — они бросились друг к другу и застыли, обнявшись. Потом его губы нашли ее губы, и весь мир полетел в тартарары…
Случилось то, что должно было случиться. Потом они лежали рядом, счастливые и опустошенные.
— Как у тебя сердце бьется…
Лариса провела пальцем по его груди и улыбнулась:
— У тебя тоже.
Андрей поймал эту тонкую руку — кожа была такой нежной, что сквозь нее виднелись хрупкие голубые жилки — и поднес к своему лицу.
— Какая красивая…
Он медленно целовал ее пальцы, поочередно, начиная с мизинца, а потом прижался губами к теплой ладошке. Она счастливо вздохнула:
— Господи, если бы это продолжалось вечно!
Вырвавшееся так некстати слово отрезвило ее. Вечно! Как будто прошлое ничему ее не научило. Имея дело с Андреем, говорить не то что о вечности, а хоть о каком-то постоянстве — величайшая нелепость.
Непонятно как, но он почувствовал перемену в ее настроении, придвинулся ближе и притянул ее к себе:
— Что такое? Что-нибудь не так?
— Все так, — она не отодвинулась, но и не обняла его в ответ. — Все так. Так, как всегда.
Вероятно, она не смогла скрыть горечь, которой с самого начала была приправлена эта встреча, — для нее, но, видно, не для него. Он встревоженно приподнялся на локте и заглянул ей в лицо:
— Не понял… Всегда? Что ты имеешь в виду?
— Как всегда — значит, как всегда. Как тогда.
Они лежали рядом — такие близкие и в то же время уже разделенные невидимой пропастью. Прошлое и связывало, и разделяло их.
Помедлив еще немного, Лариса мягко высвободилась из рук Андрея и села на постели:
— Ну что ж, мне, кажется, пора.
Тревога из его глаз не исчезла:
— Так скоро? Куда ты торопишься?
Она улыбнулась ласково и как-то натянуто:
— У меня еще запланированы на сегодня кое-какие дела.
На самом деле ей хотелось уйти первой, только чтобы не поймать взгляд Андрея, украдкой брошенный на часы. Раньше с ним рядом она совершенно теряла чувство времени, а вот он о времени никогда не забывал. Ближе к вечеру он все чаще и чаще поглядывал на часы, а если Лариса не понимала намека, он начинал торопиться и комкать свидание, чтобы успеть домой к ужину.
