— Спасибо… Но я сюда пришла с другом и потеряла его из виду. Мне нужно найти его и сказать пару слов.
Отделавшись от Риты, Лариса постаралась поскорее под прикрытием чужих спин пробраться к выходу.
Конечно, она не стала искать Олега. Напоследок быстро обежала глазами зал в поисках Николь, ее тоже не нашла, повернулась и вышла на улицу. У нее просто сил не было дольше здесь находиться.
Если бы Лариса знала, что в это же время наверху разыгрывалась сцена, имеющая к ней самое непосредственное отношение…
Кабинет хозяйки галереи был небольшим, но весьма изящным. Светлая комната, в которой были все необходимые офисные принадлежности — компьютер, факс, ксерокс и тому подобное, — но которая не выглядела так бездушно-казенно, как офисы бизнесменов, состряпанные по западному образцу. Отпечаток личности владелицы кабинета лежал на всем его убранстве. А владелица явно была склонна к эклектике и эпатажу. По крайней мере именно так расценивала Николь коллекцию слоников и ярко раскрашенных свиней-копилок на полке.
Ирина откинулась в кресле и положила ногу на ногу. На свою собеседницу она не смотрела, целиком сосредоточившись на игре бликов в бокале с красным вином.
Николь прошлась по комнате, остановилась перед полкой, на которой рядком выстроились семь мраморных слоников, один меньше другого, и раскрашенная свинья-копилка:
— Какая прелесть! Интересно, а сейчас у вас можно достать такие вещи?
— С трудом, — вежливо улыбнулась Ирина. — В шестидесятые-семидесятые они продавались на любом рынке.
— Мода — великий пожиратель обыденности, — Николь взяла в руки старшего слоника и, разглядывая, поставила его себе на ладонь. — Странно, — только вчера вещь казалась тебе лишней и ненужной, а сегодня она входит в моду и тут же становится недоступной и желанной. Нужно сбыть неходовой товар — сделайте так, чтобы он вошел в моду. А не можете сделать — ждите. Через десятилетие мода сама за ним вернется.
— Интересно, — протянула Ирина. — Это ваша мысль или прочитали у великих?
Николь рассмеялась, блеснув великолепными зубами:
— Для великих это слишком банально.
Она поставила слоника на место, повернулась и пристально посмотрела на Ирину. Веселье с ее лица как будто губкой стерли, оно стало жестким и напряженным:
— Послушайте, давайте говорить начистоту. Вы ведь пригласили меня сюда не для того, чтобы выслушивать наблюдения о моде и времени?
Ирина отставила бокал и выпрямилась:
— Нет.
Взгляды двух женщин скрестились, как блестящие клинки фехтовальщиков. Поединок начался.
— Для чего же тогда? — медленно спросила Николь.
— Мы с вами договорились о вашей возможной выставке в конце сентября, ведь так? — Ирина умело подчеркнула голосом слово «возможной».
Николь кивнула, давая понять, что уловила намек и ждет продолжения.
— Я могу гарантировать вам освещение выставки в прессе и на телевидении.
Николь пожала плечами:
— Для меня важен сам факт персональной выставки в Москве и наличие буклета. Что же касается остального… Извините, но во Франции не читают вашу прессу и не смотрят ваше телевидение.
— Хорошо. Безусловно, буклет будет издан на отличной бумаге и с качественной полиграфией. Кроме того, можно дать статью о вас и о вашем творчестве в международный информационный вестник «Женщина и культура». Он поступает во все страны Западной Европы и в Штаты. Материалы о культурной жизни России готовит в него моя добрая приятельница. Как вам такая идея?
— Я буду вам очень благодарна, — сказала Николь. — Однако, очевидно, моя благодарность должна будет выразиться не только в словах, но и в каких-то более осязаемых формах?
Ирина улыбнулась:
— Вы имеете в виду деньги для меня лично? Я взяток не беру. — Заметив, как брови Николь иронично поползли вверх, Ирина спокойно пояснила: — Не потому, что считаю взятки безнравственными, а потому, что мне это ни к чему. Вам, может быть, неизвестно, что галерею «Арт-Фэнтези» финансирует мой муж?
— Нет. Мне это неизвестно, — так же спокойно ответила Николь. Потом выдержала паузу и спросила: — Так чего же вы хотите?
— Ваша сводная сестра, — Ирина снова взяла бокал с вином. — Вы хорошо ее знаете?
— Не очень. Только то, что рассказывал мой отец. С ней лично я познакомилась совсем недавно.
— И как? Она вам понравилась?
— Милая девушка, — дипломатично сказала Николь.
— Милая, — недобро усмехнулась Ирина. — Вы, случайно, не знаете, какие у нее планы на будущее? Она не собирается перебраться во Францию насовсем?
— Насколько я знаю, нет. Да и зачем? У нее здесь хорошая работа, мать оставит ей квартиру, не бог весть что, но, по российским меркам, говорят, вполне приличную… Кроме того, мне показалось, у нее в Москве есть мужчина.
— Подумаешь, — передернулась Ирина. — Мужчина — не якорь. Сегодня один мужчина в Москве, завтра — другой в Париже. В Париже-то лучше.
Николь пожала плечами:
— Но если мужчину в Москве она любит, то вряд ли согласится променять его даже на парижанина.
Ирина передернулась еще заметнее:
— С чего вы взяли, что любит? Она вам говорила?..
— Нет, — Николь быстро взглянула на собеседницу. В этом взгляде словно искра промелькнула, — я повторяю — мне так показалось. Возможно, я ошиблась.
Она выжидательно смотрела на Ирину. Однако та молчала, разглядывая на свет рубиновую жидкость. Потом произнесла словно нехотя:
— Я бы хотела, чтобы эта девушка исчезла из Москвы.
— Исчезла?
— Ну, даже если она и не собирается навсегда во Францию, погостить-то она к вам непременно поедет?
Николь кивнула.
— Скоро?
— Мы планировали уехать из Москвы вместе через пять дней. Потом мадам Жанна останется во Франции, а Лора через пару недель вернется обратно.
— Но ведь за две недели многое может случиться. Она может захотеть усовершенствовать свой французский и поступить в лингвистическую школу. Может отправиться путешествовать по провинции. Может, наконец, влюбиться…
Лариса сделала многозначительную паузу, выжидательно глядя на Николь. Но Николь покачала головой и скептически улыбнулась:
— …и впоследствии выйти замуж за француза? Маловероятно.
— Почему же?
Николь пожала плечами:
— Это раньше европейцы охотно женились на ваших соотечественницах. Теперь мода на русских жен прошла — они капризны, ленивы и склонны к истерикам. А, кстати, во Франции вообще эта мода никогда особенно не процветала.
Ирина вздохнула:
