Жерар ввел в гостиную немолодую пару: он — высокий, худощавый, светловолосый, немного похожий на Индиану Джонса из знаменитых фильмов, она — крупная полная брюнетка. Тот самый тип полноты, когда бедра и ноги с возрастом почти не меняются, зато «плывут» шея, спина, плечи и талия. Мужчина был в белом смокинге, его дама — в платье цвета «бордо», свободном, с косо срезанной юбкой до колен. Этот фасон отчасти маскировал недостатки фигуры.
— Жанна, Лоретта, знакомьтесь: наши старые друзья, мадам и мсье Озерецковские, — представил Жерар.
Жанна Сергеевна поспешно поднялась им навстречу:
— Очень рада.
Ей было явно немного не по себе в новой роли хозяйки поместья, принимающей гостей. Но мадам улыбнулась — и Жанна Сергеевна сразу расслабилась. Как будто и в комнате сразу стало светлее: бывают такие улыбки, которые просто невозможно оставить без ответа. И вообще, при взгляде на живое круглое лицо мадам почему-то делалось легко на душе.
— О, я так давно мечтала с вами познакомиться! — Озерецковская быстро подошла к Жанне Сергеевне и протянула ей руку. — Жерар так много рассказывал о вас! А это, вероятно, ваша очаровательная мадемуазель Лоретта?
Озерецковская повернулась к Ларисе. Жанна Сергеевна кивнула:
— Да, это моя дочь.
— Рада познакомиться с вами, мадам, — приветливо-вежливо сказала Лариса.
— Зовите меня, пожалуйста, просто Катрин, — попросила Озерецковская, дружески дотронувшись до Ларисиного локтя. — И я вас буду называть по именам, если вы, конечно, не против.
— Что вы, мадам, — сказала Лариса.
— Катрин, — напомнила Озерецковская.
— Конечно, Катрин, — с некоторой заминкой поправилась Лариса. Хоть Озерецковская ей и понравилась, обращение к незнакомому человеку по имени все равно давалось с трудом.
— Николь, душечка, ты с каждым днем все хорошеешь! — воскликнула Катрин и отправилась целоваться с Николь. Потом настала очередь Люка быть прижатым к внушительному бюсту мадам Озерецковской. С Тони Катрин поздоровалась дружески, но довольно прохладно. Тот галантно приложился к ее руке.
Мсье Озерецковский, стоя в стороне, наблюдал за приветственным ритуалом с иронической улыбкой. Но, наконец, настала и его очередь поучаствовать в этой сцене.
— Пьер, какая прелесть! — Катрин повернулась к мужу. — Разве мы могли предположить двадцать лет назад, когда познакомились с Жераром, что когда-нибудь женой нашего близкого друга станет твоя соотечественница?
Озерецковский улыбнулся и ничего не ответил. Если учесть присутствие в комнате Николь и Люка, замечание было довольно бестактным, но мадам собственной бестактности не заметила. Наоборот, ее улыбка стала еще лучезарнее.
— Вы — русский? — искренне удивилась Жанна Сергеевна. — А я подумала — поляк. Озерецковский — скорее польская фамилия…
Озерецковский поклонился в ее сторону.
— Мой отец эмигрировал из России сразу после революции. У него было имение под Екатеринодаром, — француз с трудом справился с длинным и неудобопроизносимым названием, — его совсем разграбили. Но отец успел прихватить с собой кое-какие драгоценности. Он обосновался не в Париже, как многие русские эмигранты, а в Меце. Работал таксистом, потом ему повезло, завел свое дело. Женился, разумеется, на француженке. Так что я русский наполовину.
Лариса взглянула на мать:
— Екатеринодар — это что теперь?
Жанна Сергеевна неуверенно пожала плечами:
— Кажется, Краснодар… Нет, точно Краснодар. А по-русски вы говорите?
Озерецковский покачал головой:
— К сожалению, нет. Отцу учить меня не было времени, а мать русского, разумеется, не знала.
С подъездной аллеи опять послышался короткий автомобильный сигнал, потом еще один.
Пока Жерар, Жанна Сергеевна и Николь встречали гостей, Лариса была предоставлена самой себе. Изредка ее подзывали, знакомили с кем-нибудь из вновь прибывших. Она улыбалась, обменивалась приветственными восклицаниями с дамами, протягивала мужчинам руку для поцелуя, прекрасно сознавая, что просто не в состоянии твердо запомнить хоть кого-нибудь… В этом нескончаемом хороводе незнакомых лиц и имен Лариса чувствовала себя заводной куклой.
Когда съезд гостей пошел на убыль, она смогла, наконец, чуть-чуть расслабиться и оглядеться. Ларисе хотелось найти мсье Озерецковского и порасспрашивать этого потомка эмигрантов поподробнее. Она потихонечку переходила от группы к группе, пока не очутилась рядом с интересующим ее объектом. Озерецковские стояли у буфета вместе с каким-то толстым лысым господином, и оживленно обсуждали игру французской сборной по футболу. Причем мадам проявляла в этом вопросе не меньшую осведомленность, чем ее супруг. Потом лысого господина кто-то отвлек, и Лариса, мило улыбаясь, заняла его место. Озерецковский явно обрадовался:
— О, мадемуазель Лоретта! Хотите вина?
— Не откажусь, — Лариса взяла протянутый бокал. — Я хотела вас спросить: вы в России бывали?
Озерецковский вздохнул:
— Нет, к сожалению, нет.
— О, мы все собирались, собирались, — вступила в разговор мадам Озерецковская, — а потом у вас случился Чернобыль, и…
Озерецковская развела руками, мол, сами понимаете.
Но Лариса не поняла:
— И что? Уже столько лет прошло.
— Да, — покачал головой бывший русский, — но радиация все еще очень опасна.
Лариса изумилась и усмехнулась про себя: «В Европе все буквально помешались на экологии. Хотя, может, они и правы — лучше перестраховаться, чем недоглядеть».
— Но в Москве и Петербурге опасной радиации и вовсе не было, облако пошло на запад…
— Да, да. У нас об этом писали. Советовали лучше мыть овощи и не попадать под дождь, — перебила Ларису Катрин.
— Почему? Францию-то как раз и не затронуло. Попало на нашу Белоруссию и отчасти на Скандинавию, — сказала Лариса. — Так у вас здесь бояться нечего, да и в Россию, в обе столицы и свой родной Краснодар вы можете ехать совершенно без боязни.
Мадам Озерецковская переглянулась со своим мужем и ничего не сказала. Очевидно, ни капельки не поверила и решила тактично «замять» разговор.
Тут вернулся лысый господин, и Лариса потихоньку ретировалась. Потомок эмигрантов ее разочаровал. Как же можно быть таким нелюбопытным, чтобы за всю жизнь не выбрать времени и не съездить в те места, откуда ты родом!
Лариса вышла из гостиной на воздух и задумчиво огляделась. Праздник приближался к своему апогею.
Гостей созывали не просто на вечеринку, их созвали на барбекю, любимое кушанье Жерара и Люка. Барбекю готовили в углу сада около замка специально приглашенные для этой цели повара. Деревья были увешаны красивыми цветными фонариками, как только наступили светлые сумерки, их зажгли, и парк Сент-Эгнена выглядел ничуть не хуже, чем парк замка Шенонсо. На зеленой лужайке, между клумбами с левкоями и петуниями, расставили столы. Белые скатерти, которыми они были накрыты, служили отличным фоном для ярких цветных салфеток. Получилась настоящая деревенская вечеринка на свежем воздухе. В доме негромко звучала музыка — с помощью дорогостоящей аппаратуры она слышалась во всех комнатах первого этажа и в саду. В маленькой гостиной, примыкавшей к большой, французские окна были широко распахнуты, давая доступ вечерней прохладе.
