Способность Д.Ф. бессознательно управлять собственной моторикой значительно превосходила ее же способность сознательно оценивать внешний вид предметов, с которыми она имела дело. Гудейл и его сотрудники утверждали, что ее поведение невозможно объяснить одной лишь деятельностью субкортикальных моторных путей и что здесь задействована также кора теменных долей. Информация о размерах и расположении предметов по-прежнему бессознательно поступала в затылочные и теменные доли мозга, хотя сама Д.Ф. об этом не подозревала. Продолжающие функционировать структуры извлекали из зрительной информации данные о размерах, местоположении и даже форме предметов, но сознательно распознать все это Д.Ф. не могла.
За прошедшее с тех пор время ученые исследовали огромное множество аналогичных пациентов с тяжелым слепозрением или агнозией. Кое-кто из этих пациентов мог пройти по запруженному людьми залу, ни с кем и ни с чем не столкнувшись, но при этом утверждал, что абсолютно ничего не видит. Были пациенты, страдавшие разновидностью бессознательного восприятия под названием «пространственное игнорирование» — интереснейшим состоянием, возникающим, когда травма правого полушария, как правило, близ нижней теменной доли, лишает пациента возможности видеть пространство слева от него. В результате человек часто попросту не видит всей левой части сцены или предмета. Один такой пациент упорно жаловался на то, что его плохо кормят: он съедал все, что было в правой части тарелки, не замечая, что слева еще достаточно пищи.
Пациенты с пространственным игнорированием серьезно ограничены в способности к сознательной оценке и описанию, но слепотой в левой части поля зрения отнюдь не страдают. Их сетчатка и первичная зрительная кора абсолютно сохранны, но травма на более высоком уровне каким-то образом не позволяет им принимать полученную информацию во внимание и регистрировать ее на сознательном уровне. Но пропадает ли эта невоспринятая информация в никуда? Нет, не пропадает — кора обрабатывает невостребованные данные на подсознательном уровне. Это элегантно доказали Джон Маршалл и Питер Халлиган: пациенту с пространственным игнорированием они показали два изображения домов, причем дом, находившийся слева, был охвачен пожаром (рис. 9)14. Пациент настойчиво утверждал, что не видит между ними никакой разницы, и заявлял, что дома абсолютно одинаковы. Но когда ему предлагали указать дом, в котором он хотел бы жить, он снова и снова выбирал изображение, на котором не было огня. Очевидно, мозг его по-прежнему обрабатывал зрительную информацию достаточно активно, чтобы отнести огонь к категории опасностей, которых следует избегать. Несколько лет спустя ученые использовали технику нейровизуализации и показали, что невидимый стимул мог активировать у пациентов с пространственным игнорированием вентральную зрительную кору, которая и реагировала на изображения домов и лиц15. Мозг пациента мог даже осознать неувиденные слова и цифры16.
Рисунок 9. Первые свидетельства того, что неосознаваемые данные проходят обработку в коре, были получены в результате работы с пациентами, у которых пострадал головной мозг. Пациентка Гудейла и Милнера (1991), обозначенная как Д.Ф., в результате повреждения мозга утратила способность распознавать зрительные образы и полностью разучилась узнавать и описывать формы предметов, даже таких простых, как наклонная прорезь. Тем не менее она точным движением вкладывала в эту прорезь карту — по-видимому, сложными движениями руки мозг управлял бессознательно. Пациент Маршалла и Халлигана (1988) П.С., страдавший обширным левосторонним пространственным игнорированием, не способен был осознать разницу между двумя приведенными на картинке изображениями домов. Тем не менее, когда его спрашивали, в каком из них он предпочел бы жить, он никогда не указывал на дом, охваченный огнем, а значит, можно предположить, что он способен был схватить смысл изображения, сам того не осознавая
Темная сторона мозга
Все данные, о которых идет речь, были получены при работе с пациентами, имеющими серьезные и зачастую обширные поражения мозга; возможно, эти данные помогли ученым отделить сознательные действия от бессознательных. Но что же здоровый, не пострадавший мозг — способен ли и он бессознательно обрабатывать образы на глубоком визуальном уровне? Может ли наша кора действовать без нашего ведома? Можем ли мы бессознательно выполнять даже сложные вещи, которым учат в школе, например читать или считать? Моя лаборатория одной из первых дала положительный ответ на эти важные вопросы; мы использовали нейровизуализацию для того, чтобы показать, насколько глубоко проникают в кору невидимые слова и цифры.
Как уже говорилось в первой главе, мы можем демонстрировать картинку на протяжении нескольких десятков миллисекунд, но так, что ее при этом никто не заметит. Для этого достаточно будет замаскировать изображение, которое мы хотим скрыть от сознания, вставив перед ним и после него другие фигуры (см. рис. 7). Но насколько глубоко в мозг проникает замаскированная картинка? Мы с моими коллегами смогли получить кое-какие данные на этот счет, когда воспользовались техникой «сублиминального прайминга»: быстро показывали воспринимаемое на подсознательном уровне слово или картинку («прайм») и сразу следом за ней — еще одну, но на этот раз видимую («цель»). Показы шли подряд, и цель могла как совпадать, так и не совпадать с праймом. Например, мы быстро показывали на месте прайма слово «дом», причем так быстро, что испытуемый его не видел, а потом на месте цели — слово «радио», причем его показывали уже достаточно долго для того, чтобы человек увидел его сознательно. Участники понятия не имели о скрытом слове. Они обращали внимание только на видимое целевое слово, а мы замеряли, как скоро они могли его распознать (для этого участникам было предложено нажимать одну кнопку, если слово будет обозначать нечто живое, и другую — если неживое; впрочем, для проверки подошло бы и любое другое задание).
Результат был ошеломляющий, он повторялся в десятках экспериментов: наличие прайма, даже не воспринимаемого сознанием, ускоряет обработку следующего за ним слова, если эти слова совпадают17. Если между показом прайма и цели проходит менее секунды, повтор облегчает задачу испытуемого, пусть даже тот не заметил первого слова. Это значит, что, если перед словом «радио» тоже шло «радио», участники эксперимента отвечали быстрее и ошибались реже, чем когда перед словом «радио» шло слово «дом». Это явление называется «сублиминальный прайминг повтора». Можно заранее подготовить к работе насос, залив в него воду, а можно ускорить работу мозга, распознающего слова, если предложить ему невидимое слово.
Нам известно, что информация, которую мы передаем в мозг через прайм, может быть мало связана с отображением слова. Так, прайминг срабатывает, даже если слово-прайм было написано строчными буквами («радио»), а целевое слово — заглавными («РАДИО»). Визуально эти слова несхожи между собой. Строчная «а» совсем не похожа на заглавную «А». Принимать две эти фигуры за одну и ту же букву мы можем только под влиянием культуры. А эксперименты между тем показывают удивительное — у людей, прекрасно владеющих навыком чтения, это знание становится абсолютно неосознанным и встраивается в систему ранней обработки зрительных образов: сублиминальный прайминг равно выражен как при повторе визуальной формы слова («радио» и «радио»), так и при использовании разных образов («радио» и «РАДИО»)18. Следовательно, неосознаваемая информация достигает уровня, на котором происходит общее распознание значения буквенных цепочек. Получив мимолетный образ слова, мозг быстро распознает входящие в него буквы, и внешние их изменения ему ничуть не мешают.
