Именно таков интеллектуальный источник основной цели макроэкономической политики до 1970-х годов, которая заключалась в сокращении амплитуды колебаний уровня экономической деятельности, известных под названием экономических циклов. Однако после подъема неолиберализма и его «монетаристского» подхода в 1980-е годы цели макроэкономической политики радикально изменились. «Монетаристы» называются так, потому что считают, что цены поднимаются, если слишком много денег уходит на определенное количество товаров и услуг. Они также полагают, что стабильность цен (то есть низкая инфляция) — основа процветания, а следовательно, денежная дисциплина, которая требуется для этого, должна стать главной целью макроэкономической политики. Для развивающихся стран необходимость в денежной дисциплине еще сильнее подчеркивается злыми самаритянами. Они считают, что большинству недоступна самодисциплина и они «живут не по средствам», намекая, что развивающиеся страны печатают деньги и берут кредиты, не думая о завтрашнем дне. Доминго Кавальо (печально известный после финансового кризиса 2002 года), бывший министр финансов Аргентины, однажды назвал свою страну «бунтующим подростком», который не может контролировать свое поведение и должен просто «повзрослеть»
. Таким образом, твердая направляющая рука МВФ, по мнению злых самаритян, необходима для обеспечения макроэкономической стабильности и роста. К сожалению, методы, предлагаемые этой организацией, вызывают практически прямо противоположный эффект.
«Грабитель, налетчик и наемный убийца»
Неолибералы считают инфляцию врагом общества номер один. Рональд Рейган однажды очень образно высказался о ней: «Инфляция опасна, как грабитель, страшна, как налетчик, и смертельна, как наемный убийца»
. Они полагают, что чем ниже уровень инфляции, тем лучше. Идеальной была бы нулевая инфляция. В крайнем случае неолибералы готовы согласиться с уровнем инфляции ниже двузначных цифр. Стэнли Фишер, американский экономист, родившийся в Северной Родезии, с 1994 по 2001 год занимал пост ведущего экономиста МВФ и прямо рекомендовал стремиться к уровню инфляции в 1–3%
. Но почему же инфляция считается такой вредоносной?
Для начала утверждается, что инфляция — это форма скрытого налога, которая незаконно отбирает у людей их честно нажитые доходы. Покойный Милтон Фридман, гуру монетаризма, говорил: «Инфляция — это единственный вид налога, который может быть введен без всякого закона»
. Но незаконность «инфляционного налога» и «несправедливое распределение», получающееся в результате этого, — лишь начало проблем.
Неолибералы считают, что инфляция вредит экономическому росту
. Большинство из них уверены, что чем ниже уровень инфляции, тем более высокими будут темпы экономического роста. Вот как они это объясняют: для роста необходимы инвестиции; инвесторы не любят неопределенности, поэтому экономика должна оставаться стабильной, для чего цены нужно держать плоскими; таким образом, низкая инфляция — необходимое условие для инвестиций и роста. Этот аргумент особенно близок тем латиноамериканским странам, которые хорошо помнят о чудовищной гиперинфляции 1980-х годов, которая сочеталась с коллапсом в экономическом развитии. Это в первую очередь Аргентина, Боливия, Бразилия, Никарагуа и Перу.
Неолибералы утверждают, что для достижения низкой инфляции необходимы две вещи: денежная дисциплина — центральный банк должен поддерживать выпуск денег на минимально необходимом уровне для сохранения реального роста в стране; финансовое благоразумие — правительство должно всегда жить по средствам (об этом подробнее чуть позже).
Чтобы добиться денежной дисциплины, центральный банк, контролирующий выпуск денег, должен заботиться исключительно о ценовой стабильности. Так, например, в Новой Зеландии настолько прониклись этим аргументом, что индексировали зарплату управляющего центральным банком страны обратно пропорционально уровню инфляции, так что у него появилась и непосредственная личная заинтересованность в снижении ее уровня. Если же просить центробанк учитывать и другие факторы, например рост или занятость населения, то политическое давление на него, по мнению сторонников этой концепции, станет невыносимым. Стэнли Фишер утверждает: «Центральный банк, который преследует несколько целей общего характера, может начать выбирать между ними и в результате наверняка подвергнется политическому давлению, переходя от одной цели к другой, — все зависит от электорального цикла»
. Лучший способ не допустить этого — «защитить» центральный банк от политиков (которые плохо разбираются в экономике, а главное — их горизонты краткосрочны), сделав его «политически независимым». Ортодоксальная вера в благотворность независимости центрального банка настолько сильна, что МВФ часто включает ее в условия ссуд, как это произошло, например, в соглашении с Кореей после валютного кризиса, случившегося в 1997 году.
Помимо денежной дисциплины, неолибералы традиционно подчеркивают важность благоразумия правительства: если оно не будет жить по средствам, то образовавшийся дефицит бюджета вызовет инфляцию, создав больше спроса, чем может вынести экономика
.
В последнее время в результате волны финансовых кризисов в развивающихся странах в конце 1990-х — начале 2000-х годов стало ясно, что правительства не обладают монополией на «жизнь не по средствам». Во время этих кризисов оказалось, что лишние кредиты брали по большей части вовсе не правительства, а фирмы частного сектора и сами потребители. В результате сейчас большое внимание уделяется «благоразумному регулированию» банков и других компаний финансового сектора. Самой важной среди этих мер считается принятие так называемого норматива достаточного капитала для банков, рекомендованного Банком международных расчетов (БМР) — клубом центральных банков, который размещается в швейцарском Базеле (подробнее об этом позже)
[27].
Инфляция инфляции — рознь!
Инфляция вредит росту — это стало одной из наиболее общепринятых экономических аксиом нашего времени. Но посмотрим, что вы скажете после того, как переварите следующую информацию.
В течение 1960–1970-х годов инфляция в Бразилии составляла 42% в год
. Несмотря на это, страна в те два десятилетия была одной из наиболее быстрорастущих экономик мира — среднедушевой доход здесь увеличивался на 4,5% ежегодно. Напротив, в период с 1996 по 2005 год, когда страна приняла на вооружение идеи ортодоксального неолиберализма, особенно в области макроэкономической политики, инфляция существенно сократилась — на 7,1% в год. Но в это время среднедушевой доход рос всего на 1,3%.
Если бразильский пример вас не очень убедил, что и понятно, учитывая, что гиперинфляция напрямую связана с низким ростом в 1980-х и начале 1990-х годов, то как насчет того, что в годы «экономического чуда», когда экономика Кореи росла на 7% в год на душу населения, показатели инфляции приближались к 20% (в 1960-е они достигали 17,4%, а в 1970-е и вовсе 19,8%).
