Глава 13
А дальше они подсыпят мне в чай полоний
Твит, всколыхнувший выборы 2016 года, появился в 7:26 утра по стандартному восточному времени 22 июля. Была пятница накануне национальной конвенции демократов, и делегаты со всей страны направлялись в Филадельфию, чтобы назвать Хиллари Клинтон кандидатом в президенты. «Вы готовы избрать Хиллари? — вопрошал твит Джулиана Ассанжа. — Сегодня мы начинаем выпускать наш сериал — 20 тысяч писем с самой вершины Национального комитета Демократической партии».
Неделями люди в Демократической партии с волнением ждали, что хакеры, взломавшие сеть DNC, станут делать с украденными документами. Предполагаемый русский хакер Guccifer 2.0 уже размещал кое-какие документы DNC, но они не нанесли заметного ущерба. Но Guccifer 2.0 оставил грозное предупреждение: он утверждал, что передал «основную часть бумаг — тысячи файлов и писем» в руки WikiLeaks. А теперь Ассанж и WikiLeaks доказывали, что Guccifer 2.0 не солгал. Через два часа после появления твита они разместили коллекцию украденных писем DNC. Это был крупнейший в истории слив политических документов.
Если изначальной целью российских операций в информационной войне, как то было указано в доктрине Герасимова, было распространение смуты и последующее использование раскола в рядах противника, то вброс WikiLeaks справился с этой задачей как нельзя лучше. С момента, когда WikiLeaks опубликовала документы DNC, стало ясно, что этот вброс приведет в ярость сторонников Берни Сандерса — и спровоцирует бунт во время конвенции демократов. Многие письма говорили о том, что высшее руководство DNC благоволит к Клинтон, исподтишка высмеивая Сандерса и обмениваясь идеями по подрыву кампании сенатора от Вермонта.
В одном из писем Вассерман-Шульц говорила о Джеффе Уивере, руководителе избирательного штаба Сандерса, как о «проклятом вруне». В другом она отреагировала на клятвенное обещание Уивера продолжать кампанию Сандерса вплоть до конвенции словами «он — ЗАДНИЦА».
Одна исключительно неудобная цепочка писем начиналась с письма Брэда Маршалла, старшего финансиста DNC, который предлагал новую линию нападения — религиозные убеждения Сандерса или отсутствие таковых. Маршалл писал: «Можем ли мы как-нибудь расспросить его о его верованиях? Верит ли он в Бога? Он как-то все время уклонялся или говорил о еврейском наследии. А мне кажется, он атеист… Мои друзья-баптисты с юга сумеют понять огромную разницу между евреем и атеистом». Маршалл предлагал откровенно грязный ход. В потоке писем Дэйси, исполнительный директор, ответила: «АМИНЬ». (Впоследствии Дэйси говорила: «Я выбрала неверное слово, я сожалею. Я просто пыталась завершить разговор».) 21 мая 2016 года в письме к Луису Миранде, директору комитета по коммуникациям, Марк Постенбах, его заместитель, предложил вбросить политическим репортерам историю: «Не знаю, есть ли у Берни хорошая легенда, если мы предложим историю о том, что у Берни никогда не было настоящей повестки, что вся его кампания — сплошной бардак».
Доказательств того, что DNC когда-либо развивала эти идеи, не существовало. Но это не было важно. К моменту, когда делегаты Сандерса прибыли в Филадельфию, они уже были вне себя. «Это было как удар под дых», — вспоминал Роберт Бекер, администратор мероприятий на конвенции от кампании Сандерса. «Важен был смысл и тон этих писем. Ведь это не чириканье и трескотня волонтеров. Это были лидеры партии. Я был в прямом смысле слова оскорблен. Позволить им высмеивать кампанию Берни? Это было все равно что…Что, черт возьми, вы, парни, создали за последний год?»
А Трамп был более чем счастлив подлить масла в огонь. «Утечка переписки DNC демонстрирует планы по уничтожению Берни Сандерса, — написал он в очередном твите. — Насмехаться над его наследием и более того… напрямую от WikiLeaks действительно злобно. НЕЧЕСТНО». В другом твите он с радостью сообщал: «Вброс WikiLeaks сегодня был так неприятен для Сандерса, что он больше не сможет поддерживать ее (Хиллари), если только он не мошенник!»
Все это было менее всего нужно кампании Клинтон в момент, когда она пыталась собрать воедино расколовшуюся партию.
Высшие чины кампании судили-рядили, как ответить, но при этом у них не было ни малейшего сомнения насчет смысла происходившего и виновников случившегося. «Мы рассматривали ситуацию как результат сознательного намерения расколоть партию во время ее главного съезда», — сказал Джейк Салливан, старший советник Клинтон по национальной безопасности. — Мы считали, что нас атакуют русские». А когда Мук, глава избирательного штаба Клинтон, разговаривал с нею о вбросе документов DNС, она сказала, что убеждена — это Путин пытается с ней расквитаться.
Луис Миранда тоже был разъярен. Директор DNC по коммуникациям возвращался в Вашингтон с конвенции в Кливленде, когда WikiLeaks начал выбрасывать в сеть письма Комитета. Личные письма Миранды составляли больше половины размещенного кэша. Львиную долю остального пакета занимали письма команды DNC по сбору средств. Он был главной мишенью, его личное пространство было нарушено, его переписка была предана огласке. (Адвокаты DNC из Perkins Coie считали странным, что хакеры не заинтересовались почтой Дэйси или других членов руководства.)
Во время остановок для отдыха и на кофе Миранда неизбежно сталкивался с репортерами, тоже возвращавшимися с конвенции, и они, конечно же, задавали ему вопросы о его персональной почте. И в какой-то момент Миранда осознал, что многие, если не все письма, разжигавшие ударившую по DNC историю с Сандерсом, были написаны в прошлом мае — уже после того, как в апреле Комитет обнаружил, что русские хакеры взломали его сеть, но до того, как Crowd Strike выставила взломщиков вон в начале июня. Миранда не понимал, почему эксперты по кибербезопасности ждали полтора месяца, чтобы отключить сеть. Для него это выглядело так, как будто бы Комитет и Crowd Strike просто смотрели, пока грабители свободно гуляли туда-сюда по их сети, неделями унося документы: никто не предупредил сотрудников о том, что их переписку не мог украсть только ленивый. А при этом юристы DNC считали, что спасительная помощь от Crowd Strike пришла так быстро, как только это было возможно, и что у начальства DNC не было иного выбора, кроме как держать проникновение в сеть в секрете от собственных сотрудников. Луис никак не мог вразумительно объяснить себе главного: многие из самых дискредитирующих писем в постах WikiLeaks были украдены уже после того, как DNC узнал, что его сеть взломана.
Время, когда были написаны и отправлены письма, было особенно важно для Миранды и его коллег. Именно в мае Сандерс более всего досаждал партийным функционерам. К тому времени Клинтон уже была уверена в своем выдвижении. Им представлялось, что отказ Сандерса отступить и поддержать Клинтон был вздорным эгоизмом тщеславного человека, не заботившегося о единстве партии. Поэтому было вовсе не удивительно, что письма клинтонцев этого периода отражали их разочарованность поведением Сандерса и работников его штаба. Но как раз время отправки писем и ускользнуло от общего внимания в суматохе, вызванной их содержанием.
