В начале декабря Обама дал указание Лизе Монако, своему советнику по внутренней безопасности, объявить о том, что разведывательное сообщество «проведет полную ревизию» российского вмешательства в кампанию и издаст публичный отчет до того момента, как он покинет свой пост. У Обамы и кроме давления со стороны Капитолийского холма были основания так действовать. Его помощники и некоторые члены Конгресса пришли к выводу, что разведывательные документы по российской операции нуждались в немедленной охране — до того как команда Трампа смогла бы их спрятать или даже уничтожить. «Существовала насущная необходимость выбрать из документов как можно больше существенной информации и известить о ней Капитолийский холм еще в период передачи власти. В противном случае Трамп замел бы это все под ковер».
Решив, что настало время быть с русскими жестче, Белый дом Обамы не мог придумать, как реализовать свое намерение. Вернувшись из краткой зарубежной поездки, Обама приказал провести новый анализ, чтобы определить, будут ли обоснованными, а значит, законными новые санкции.
Ни у кого не было желания налагать далеко идущие экономические санкции, которые бы больно ударили по России. Аналитики из разведсообщества предупреждали, что Путин мог увидеть это как последнюю попытку Обамы сменить режим в стане врага. Подобная реакция российского лидера спровоцировала бы кризис, для противостояния которому у новой администрации Трампа просто не будет средств.
Государственный департамент смахнул пыль со списка наказаний, разработанных годом ранее. Среди них были высылка из Соединенных Штатов российских дипломатов и шпионов, а также закрытие российских учреждений в Америке, которые использовались как центры российских разведывательных операций. Однако Керри опасался высылать слишком много русских, понимая, что Россия ответит симметрично и тем самым лишит Государственный департамент (и разведывательные агентства) возможности эффективно работать на территории России.
Некоторые официальные лица в администрации, до сих пор не проинформированные о размахе российской кампании в соцсетях, сопротивлялись экстремальным мерам, считая их неадекватными. «По поводу российской активности в киберпространстве мы думали, что она прекратилась со времени, когда Обама предостерег Путина, — вспоминал один из сташих чинов администрации, участвовавший в этих спорах. — Ко времени, когда мы собирались ответить на предложение, некоторые из нас считали, что мы уже давно остановили русских. А поэтому у нас не было нужды применять давно подготовленные крайние меры».
Во время традиционной пресс-конференции президента в конце года Обаму первым делом жестко спросили о российском деле. Джош Ледерман из Associated Press допытывался: «Есть ощущение, что вы позволяете президенту Путину избежать наказания за вмешательство в выборы в США и что ответ, о котором никто ничего не знает, или проводимый ретроспективный анализ просто не достигают цели. Готовы ли вы во всеуслышание заявить, что президент Путин заказал эту хакерскую атаку? Согласны ли вы с тем, что сейчас говорит Хиллари Клинтон, — что она проиграла в том числе и потому, что случилась хакерская атака?» Обама, обороняясь, ответил длинной тирадой. Общая идея была следующей: «Я думаю, что мы сделали все так, как это должно было быть сделано».
Наконец, 29 декабря Обама обнародовал свой ответ на вмешательство Москвы. Он наложил санкции на ГРУ и ФСБ, четырех высших офицеров ГРУ и на три компании, поставлявшие вспомогательное оборудование для киберопераций, проводившихся ГРУ. Государственный департамент должен был закрыть два российских объекта — один в Мэриленде и один в Нью-Йорке, — которые использовались для разведывательных операций. Также он обязан был объявить персонами нон грата тридцать пять российских дипломатов, подозревавшихся в шпионской деятельности. Им давалось три дня на то, чтобы покинуть США. «Эти меры не исчерпывают нашего ответа на агрессивную деятельность России, — сказал Обама. — Мы продолжим действовать, время и место остаются на наше усмотрение; некоторые из наших действий оглашаться не будут». Впоследствии никаких других мер, если они и были предприняты, никто и нигде не обнаружил.
Имел ли этот ход какой-либо эффект — осталось под вопросом. У офицеров ГРУ никогда не было привычки путешествовать по Соединенным Штатам или хранить в американских банках свои сбережения, которые Министерство финансов могло бы арестовать. Шифф, старший из демократов в Комитете по разведке Палаты представителей, считал высылку дипломатов мерой второстепенной. Со временем некоторые старшие чиновники Обамы пришли к заключению, что президент просто все запорол. Сьюзан Райс считает теперь, что администрации следовало пойти дальше. «Пожалуй, мы должны были продолжать долбить их», — согласен с ней один из высокопоставленных чиновников.
А вот собиравшаяся в Белый дом команда Трампа не хотела долбить русских, совсем не хотела. И самим русским принятые меры совершенно не понравились, особенно закрытие резиденций в Мэриленде и Нью-Йорке. За день до объявления санкций Кисляк встречался в Госдепартаменте с официальными лицами, которые проинформировали его о решении Обамы. Посол был вне себя от гнева. Он грозил, что Москва нанесет ответный удар. Трампу санкции тоже не доставили удовольствия. «Я думаю, мы должны оставить прошлое в прошлом», — сказал он репортерам в Мар-а-Лаго.
На следующий день Флинн несколько раз звонил Кисляку. Он призывал русских не отвечать на высылку дипломатов, обещая, что с приходом Трампа в Белый дом отношения с Вашингтоном станут лучше. Флинн посвятил в эти разговоры свою помощницу К.Т. Макфарланд, и она отправила другим чиновникам переходной администрации письма, уведомив их о дискуссиях Флинна с российским послом. Москва призыв услышала. Вопреки всем ожиданиям, Путин не стал высылать американских дипломатов из России. Трамп похвалил российского президента в очередном твите: «Прекрасный жест (Путина). Я всегда знал, что у него есть голова на плечах!» Вскоре Кисляк сам позвонил Флинну, чтобы сказать, что Путин воздержался от симметричного ответа на ход американцев по его просьбе. Флинн сообщил об этом другим старшим советникам Трампа. Его общение с русскими «через черный ход» сработало.
Белый дом был удивлен отсутствием реакции со стороны Москвы. Один из старших чиновников Обамы позднее писал: «Наши разведданные подтверждали подготовку ответного удара. Но затем Путин отменил его». Чиновники администрации недоумевали: что же произошло? Лишь через несколько дней все разъяснилось: звонки Флинна Кисляку были перехвачены разведкой США, и слушок о просьбе, с которой будущий советник по национальной безопасности обратился к русским, распространился по вашингтонским кабинетам.
Флинн и Трамп пытались «перезагрузить» отношения с Москвой — как это пытался сделать и Обама восемью годами ранее, но при других обстоятельствах. В контексте произошедшего во время выборов усилия Трампа казались Белому дому и разведслужбам подозрительными. Чиновники, работавшие на Трампа в период передачи власти, не соблюдали главной установки американского правительства: они должны были дождаться вступления в должность, прежде чем начать «творить» внешнюю политику. А в действительности они уже многое натворили, активно подрывая политику США.
