Но прежде чем тело успевает погрузиться в болото, Теммин бросается к отцу и кладет поперек него еще один знак почтения...
Это механическая рука. Рука дроида, принадлежавшая Костику, и она — единственная часть его металлического друга, которую он сумел спасти из песков Джакку.
— Костик, — шепчет Теммин, изо всех сил пытаясь не заплакать, — позаботься о папе, ладно? Проследи, чтобы с ним ничего не случилось.
Он обнимает обоих.
Соленая трясина поглощает останки.
Норра, рыдая, падает на траву. Теммин обнимает мать, пока его тетки стоят рядом, а когда все уходят, помогает ей встать. Они проводят несколько дней с родственницами, а потом наступает пора возвращаться домой.
Благодаря другу, который, судя по всему, теперь стал высокопоставленным советником Канцлера Новой Республики, Джее Эмари не только добивается полного прощения для Денгара, Эмбо и Джиты, но даже получает от Новой Республики какие-то деньги. Не так много, как ей обещали, но вполне достаточно, чтобы у вышеупомянутой троицы пропало всякое желание ее убить, и более чем достаточно, чтобы они стали ее новой командой. Особенно нравится подобный поворот событий Денгару. «Времена меняются, ребятки, — говорит он. — Что-что, а спину друг другу прикрывать надо».
И тем не менее Джее на время покидает своих напарников, сказав, что сама их найдет, когда понадобится.
А пока, говорит она, ей нужно найти кое-кого еще.
До нее дошли слухи, что Джом Барелл отправился на Джакку, чтобы спасти ее. Обхохочешься — он собрался ее
спасать? Будто она сама не может о себе позаботиться? Вроде бы Джее вполне доказала, что может, и потому она решает явиться к нему в квартиру, посмотреть прямо в глаза — вернее, в один глаз, поскольку второй отсутствует, — и прочитать суровую нотацию о том, что она и сама способна за себя постоять, так что огромное ему спасибо... а потом взять и расцеловать его до потери пульса. Но когда она наконец добирается до места, выясняется, что Джома нет дома.
Зато там оказывается женщина, судя по форме, из спецназа. Джее в замешательстве бормочет извинения...
Женщина отвечает, что она пришла лишь затем, чтобы забрать вещи Джома.
Что случилось? Куда он делся?
Туда же, куда денемся и все мы, — отвечает незнакомка. Джее все еще не понимает, и та говорит прямо в лоб: — Он погиб на Джакку.
Смысл ее слов доходит до Джее не сразу, а когда это наконец происходит, она все еще не в силах его принять. Женщина говорит, что у нее есть видео с U-транспортни- ка, и спрашивает, не хочет ли Джее его посмотреть. Джее не хочет, но все же отвечает утвердительно и смотрит. Видео короткое и рваное — обычная съемка с боевой камеры. Корабль входит в атмосферу, и спецназовцы стоят у люка, готовые выпрыгнуть и вступить в бой еще до того, как эта проклятая штуковина сможет приземлиться. Джее видит Джома, который наклоняется к камере и, подмигнув, отрывисто кивает:
Новая Республика, ахуга...
Все остальные спецназовцы, мужчины и женщины, эхом повторяют:
АХУГА!
Какой-то непонятный для Джее боевой клич.
Джом в последний раз усмехается...
За люком, на фоне Джакку, Джее замечает что-то блестящее. Возможно, это реактивный снаряд.
Больше никто его не видит. Никто, кроме Барелла.
Снаряд! — ревет он.
И тут Джом совершает невообразимый поступок. Поставив ногу на край проема, он прыгает мимо лучевой пушки в открытое небо. Выпустив две голубые энергетические вспышки из реактивного ранца, он устремляется прямо к снаряду.
U-транспортник разворачивается влево, уходя вверх и в сторону от приближающегося снаряда. Джом исчезает из кадра, и Джее чувствует, как внутри у нее все сжимается. Она едва не кричит камере, чтобы та вновь сместилась вниз, вниз, вниз, дав ей возможность увидеть Джома в последний раз.
Картинка белеет и рассыпается на пиксели.
Я... не понимаю, — говорит Джее, когда видео заканчивается. — Ему следовало встать у той пушки...
Чтобы ее зарядить, потребовалось бы несколько секунд. Слишком долго.
Но ему вовсе незачем было так поступать.
Но он поступил именно так. И спас нас.
На этом разговор подходит к концу.
Джее благодарит женщину и уходит. Ей требуется несколько дней, чтобы переварить случившееся. Все эти дни она бродит словно в чужом теле, пока на нее, подобно стене, не обрушивается осознание: «Он прилетел, чтобы меня спасти, и погиб. Он следовал зову сердца, что его и погубило». Ее не оставляет мысль: сделала бы она тот же выбор? Есть ли у нее более великая цель, более крупный долг и готова ли она его заплатить? Возможно, именно у нее нет своей звезды.
Следующую неделю она проводит в постели, уставившись в потолок.
Да, потери на войне неизбежны, но с ее окончанием наступает всеобщая радость. Разве может быть иначе? Погребение погибших — печальный ритуал, но следующие за ним празднества подтверждают, что гибель их не напрасна. Они умерли ради того, чтобы Галактика стала свободной.
И Галактика воистину празднует. Железный кулак Империи не то чтобы больше не сжимает ее горло — Империи вообще пришел конец. Гнету пришел конец, и празднества длятся неделями — фейерверки на Чандриле, фестивали еды на Накадии, нескончаемые вечеринки на улицах и крышах Корусанта. И на этот раз Империя не может никому помешать. Никто не контролирует карнавалы и фестивали. Не появляются солдаты, расстреливая парады или казня протестующих. Это всего лишь очередной знак того, что Империя действительно перестала существовать. Новая Республика демонстрирует полную противоположность Галактической Империи: она поощряет празднества, устраивает официальные увеселения и пышные зрелища. Повсюду, где проливает свой свет Новая Республика, возникает повод для радости.
День освобождения превращается в семидневный Фестиваль освобождения.
И конечно же — ребенок.
В день подписания акта о капитуляции на Чандриле у Леи Органы и Хана Соло рождается малыш. Собираются друзья и родные. Тут же начинают муссироваться слухи о тех, кто там был и кого не было. Некоторые уверяют, будто появился «золотой мальчик» Люк Скайуокер, а потом снова исчез, отправившись на какую-то таинственную миссию. Другие замечают, что его отсутствие выглядит подозрительно. Нет и второго пилота Соло, который, как поговаривают, наконец нашел свою семью на Кашии- ке. Рассказы о самих родах варьируются от драматических и полных случайностей до крайне зловещих — говорят даже, будто мучимая схватками Лея провела в родильной палате целых три дня. По другой версии, роды были быстрыми и безболезненными — ей просто потребовалось успокоиться и помедитировать, и все прошло гладко, как по маслу. Кто-то утверждает, что мальчик родился с копной черных волос, иные добавляют, будто у него сразу были все зубы, третьи же настаивают, что младенец ничем не отличается от других, иногда улыбается, иногда плачет и жмется к материнской груди, как все здоровые дети.
